Ласточ...ка

Вете и Маринке она решила отомстить. Всю ночь думала, как именно. И придумала. Утром она пришла в школу последней. В раздевалке уже никого не было. Таня достала из кармана половинку опасного лезвия, которое нашла на улице, и разрезала новенькую оранжевую куртку Ветки и синюю куртку Маринки. Резала глубоко, до пуха, по всей спине, чтобы уже не заштопать.

После уроков Таня стояла и с улыбкой смотрела, как в раздевалке над своими куртками рыдают Ветка и Маринка.

Потом было собрание класса – Маринка обвинила в порче имущества Таню. Вета молчала, но за Таню не вступалась. Маринка орала, что Танька это сделала из зависти. Да и уборщица видела, что Таня пришла в раздевалку последняя и долго не выходила. Риммусик не знала, что делать. Психология была бессильна, пахло хулиганством. В школу по вызову Риммусика пришли мама Веты и отец Маринки. Вызывать родительницу Тани было бесполезно. Риммусик предложила Ольге Михайловне и Маринкиному отцу замять дело – девочку, то есть Таню, пожалеть. Что с нее взять с такой-то матерью? Но отец Маринки требовал выгнать Таню из школы и упечь ее в колонию для несовершеннолетних – там ей самое место. Яблоко от яблони. Начала с курток, а чем дальше займется – неизвестно. Глядишь, ножом кого-нибудь пырнет. Не дай бог, его Мариночку. Взрослые говорили, Вета с Маринкой сидели за партой, а Таня стояла у доски и молчала.

– Таня, это ты сделала? Объясни почему? Что ты хотела этим выразить? – Риммусик все пыталась решить психологическую задачу. Но Таня молчала.

Дело замяли. С трудом – отец Маринки жаждал крови и искал виноватых. Директриса, в кабинет корой Маринкин отец открывал дверь ногой после привезенного и переданного Маринкой белого финского шифонового платья с подплечниками, быстренько нашла крайнюю – Риммусика. Отец Маринки был доволен. Сланасланна, с его точки зрения, была нормальной бабой – брала и конфеты, и духи, икру, за что ставила Маринке четверку в четверти по русскому. И за сочинения по литературе, которые списывала с предисловий к книгам Маринкина бабушка, а Маринка переписывала в тетрадь, роняя крошки и оставляя жирные пятна от пирожков, дочка всегда получала пятерку.

А эта новенькая – ее Маринкин отец называл Выдрой за зализанные волосы и неправильный прикус – отказывалась. И Маринке даже трояк в четверти не светил по русскому. И сочинения бабушкины Выдре-Риммусику не нравились – она требовала, чтобы девочка выражала свои чувства. А бабушка не могла выразить чувства – у нее пирожки горели. Риммусика уволили по собственному желанию. Та, подписывая заявление, продолжала задавать вопросы: «Почему? За что?»

Таня после этого случая потеряла интерес к школе. И желание отомстить – теперь уже за Риммусика – укрепилось.

Вета появилась в школе с новыми часами. Подарок тетки. На маленьком циферблате под стрелками была нарисована лисичка, у которой на носу сидел крошечный колобок, отсчитывающий секунды. Часы не такие крутые, как у Маринки – отец подарил ей электронные, но, по мнению девочек в классе, даже лучше. Потому что у Маринки часы были на черном пластмассовом браслете, а у Веты – на тонком, почти серебряном. Вета давала померить часы всем. Тане тоже дала, хотя та и не просила. Когда урок закончился и все вышли из класса – Таня всегда выходила последней, – на полу под партой, где сидела Вета, что-то блеснуло. Таня наклонилась и подняла часы. Она не знала, куда их спрятать, и засунула в трусы. В класс ворвалась Вета с вытаращенными глазами.

– Ты часы мои не видела? – спросила она у Тани, ползая под партой.

– Нет. Потеряла?

– Да, точно помню, что на уроке еще на руке были.

Вета поднялась и посмотрела на Таню, как будто что-то подозревая. Таня взгляд выдержала, но ей показалось, что Вета догадалась.

Всю неделю девочки спрашивали, почему Вета не носит часы. Вета говорила, что незачем – часы по всей школе развешаны. В пятницу Таня вызвала Вету в туалет.

– На, держи свои часы, – сказала она, отдавая Вете часики.

– Спасибо, – ответила Вета.

Желание учиться у Тани вновь появилось в восьмом классе, когда начались уроки УПК. Можно было выбрать – информатику или парикмахерское дело. Все мальчики выбрали информатику, все девочки решили стать парикмахерами. Для УПК был специально оборудован класс. Здесь было все, как в настоящей парикмахерской – кресла, зеркала, мойка. Учительница – Алевтина Казимировна, Коза, – учила профессии первые полчаса, а потом разрешала делать кто что хочет, лишь бы тихо. Девочки красили ногти, болтали, отрезали друг другу челки и завивали волосы на плойку. Иногда попадались реальные клиенты, всегда мальчики. Почти всегда с подачи военрука, который выгонял с урока за неуставную стрижку. Стригли несчастного все девочки по очереди, а потом Коза брала ножницы и делала так, чтобы ученик вышел из класса в более или менее приличном виде. Правда, однажды даже таланта Алевтины Казимировны не хватило. Они тогда «проходили» стрижку машинкой, и страдальца пришлось в результате обрить почти наголо.