Ласточка на запястье

— Интересный рисунок. — Егор Александрович повертел в руках лист, после чего положил его к себе на колени. — Стая птиц в мутно-сером небе. А почему некоторые из них падают?

— Я хотела нарисовать что-то, что бы олицетворяло жизненный путь людей. — помявшись, неуверенно ответила Ангелина. — Это участь людей, решившихся на полёт. Кто-то долетает до своей цели, а кто-то падает вниз. Не всем дано дойти до цели.

Отец с презрением фыркнул, после чего смачно выплюнул рыбную косточку на стол.

— И в чем же тогда смысл? Депрессивные у тебя каракули, дочка. «Депрессивные и без смысла», — заметил он, протягивая к Егору грязные руки. — Дай-ка сюда.

Ангелина потупила взгляд, глотая набежавшие от обиды слёзы. Егор Александрович отодвинул рисунок подальше от грязных рук друга.

— Влад, руки хоть вытри! — с лёгкой дружелюбной насмешкой попросил он.

— Пошёл ты, чистюля хренов! — тем же веселым тоном ответил отец, пьяно засмеявшись.

Впервые её рисунки похвалили. Впервые ее заметили и спросили, какой смысл она хотела внести в своё творчество. Чувство радости только-только появилось в ее душе, и сейчас было особенно больно лишиться последней надежды. Эти насмешки были словно вылитая на ее лицо кислота. Словно плевок в душу. Она надеялась, что хоть кто-то заметит, что она делает. И вот снова такое наплевательское отношение. Снова эти насмешки. Как же все-таки больно быть ребёнком, которого не слушают и ни во что не ставят. А может, проблема и вовсе была в ней? Родители не обязаны всегда понимать детей. Быть может, если бы были у неё друзья, она не чувствовала бы себя так погано. Так одиноко. Так ничтожно.

Ему тоже все равно…

— Они умирают птицами. — выдавила из себя девочка.

Она предприняла последнюю попытку докричаться. Последнюю попытку заявить о себе как о личности. Смотрите на меня! Смотрите! Я тоже могу говорить умные вещи!

Я достойна вашего внимания!

— Поясни. — Егор Александрович вопросительно поднял бровь, после чего снова взглянул на рисунок. — Что значит "умирают птицами"?

— Люди, что стремятся к своей мечте, но не доходят до неё, — она сглотнула нервный ком. — Они умирают птицами, а не свиньями, которые лежат в луже грязи и наслаждаются ей.

— Таким образом, получается красивая метафора. — Егор Александрович одобрительно кивнул головой. — По мне, так очень интересная идея и рисунок вполне себе замечательный и проработанный. Более того, знаешь, что отличает настоящего художника от любителя?

Девушка покачала головой.

— Художник стремится выразить своё видение мира через своё творчество. Он живет своим делом. Он не может жить без своего дела.

Ангелина подняла голову и, столкнувшись взглядами с Егором Александровичем, улыбнулась. От него веяло такими теплом и заботой, что казалось, — вот он, её отец. Он был первым, кто заметил в ней что-то хорошее. Первый, кто слышал, а главное — услышал. Потом они часто обсуждали ее работы. Он искренне интересовался ее успехами, а она, получив желанные силу и поддержку, шла в художественную школу и боролась за свой талант. Чужие разговоры и смешки перестали так ее задевать, ведь у неё был человек, который верил в неё. Один единственный человек в этом огромном мире, поверивший в неё. Разглядевший ее стремление демонстрировать свои чувства через бумагу.

Удивительно, но после того случая в её сером мире что-то изменилось. Она смотрела на себя в зеркало и больше не видела перед собой ту жалкую и бестолковую девчонку. Мнение одноклассников превратилось в пустые слова, придирки отца — в громкую музыку. Она даже взяла у матери деньги для того, чтоб вернуть в салоне свой привычный рыжий цвет волос, который раньше скрывала коричневой краской из «Пятёрочки». Отец тогда даже не наказал её, а наоборот, похвалил, мол, одумалась. У неё в целом от рождения были очень красивые тёмно-рыжие волосы. Очень яркие и необычные. Такие же, как у матери. Вся семья упрекала её в том, что она посмела так перекрыть свою природную красоту.

Та встреча была знаменательна. Небольшое волнение на глади озера. Первая капля дождя на голову дурака. То, что она хранила в своей памяти, как оружие, запрятанное под длинной юбкой. То, что постоянно прокручивала в памяти поздно ночью, когда мать в очередной раз собирала вещи. То, что вспоминала, когда посиневшей рукой брала кисть для очередного нелепого для её отца сюжета. Она помнила Егора Александровича. Помнила его слова, защитившись ими, как стальным щитом во время нападок брата. Вспоминала его добрые глаза, когда в ванной наблюдала за тем, как вода скатывается по её худому, испорченному синяками телу.

— Хлам свой убери!

Олег вошёл в гостиную, после чего швырнул ей под ноги смятые листы, исписанные стихами. Она послушно встала, отложив книгу. Ничего не изменится, если она вдруг решит ему ответить. Такие, как её брат, не меняются. Они живут в полной уверенности в своей вседозволенности. И другие эту уверенность активно поддерживают, не замечая гнили в самых безобидных поступках.

«Чего ты обижаешься?» — скажет отец, снисходительно усмехнувшись. — «Думаешь, он должен терпеть твоё поведение?»