Латинская Романия

Существует и другая, методологическая проблема: различал ли средневековый нотарий расовое, этническое, «национальное» происхождение и имел ли он мотивацию указывать его? В случае работорговли, ответ достаточно ясен: цены на рабов в большой мере зависели от расовых, физических, поло-возрастных характеристик[698]. Но подчас упомянутое имя раба не соответствует его происхождению или этносу. Бесспорно, были случаи крещения раба с присвоением ему нового имени или ошибочных этнических атрибуций, подчас и ради повышения стоимости раба, и в случае неумения писца отличить, скажем, «куманского» раба от татарина. И все же, как правило, нотарии достаточно точны, ибо они принимали во внимание и соматические характеристики и иные признаки, стараясь отличить, например, монгольского раба (их совсем мало) от татарского.

Для дифференциации других категорий местного населения нотарий не был столь же мотивирован. Обычно он принимал ту атрибуцию, которую давали сами контрагенты и транскрибировал имя так, как слышал его, учитывая и индивидуальный опыт, и традицию написания. Многое зависело от его знания языков, местной ситуации, просто уровня культуры. Конечно, он мог и обобщать, называя, например, «сарацинами» всех мусульман, хотя, как правило, в Северном Причерноморье в XIV в. этим этнонимом обозначали уже татар[699]. Таким образом, главной проблемой является выяснение того, как каждый нотарий работал с его клиентами, как он воспринимал имена и какими буквами передавал непривычные для романского уха звуки. В ряде случаев исключительно трудно без дополнительной информации о месте жительства, семейных связях и т. п. отождествить упомянутое лицо и еще сложнее «реконструировать» подлинное имя армянина или мусульманина в переложении на латинском языке или венецианском диалетто. Но и реальная ситуация была еще более путанной, ибо этно-конфессиональные характеристики, в иных случаях ясные и недвусмысленные, существенно варьировались в Тане. Что можно сказать, например, о еврее с мусульманским именем или о мусульманине — с армянским? Необходим специальный анализ в каждом случае, и далеко не всегда он приведет к успеху…

В данной статье я старался выбрать случаи, когда этно-конфессиональные атрибуции не вызывают больших сомнений. Начнем с греков. Часть из них служила по найму в Тане, получая содержание от венецианской «коммуны». В 1413 г. два портных — грека, Michali Sachalari и Andreas из Кефалонии — предъявили иск на взыскание Долгов по невыплаченным окладам, «pro resto stipendii»[700]. Грек из Кандии, Georgius Chalotari нанимает в Тане мальчика-болгарина 14 лет в Качестве слуги на 3 года, обязуясь лишь кормить и одевать его[701]. В указанном картулярии венецианского канцлера в Тане Донато а Мано (1413–1417) мы находим 7 греков из Таны, 8 — из Кандии, 4 — из Ретимно на Крите, 1 — из Корона, 3 — из Модона, 2 — из Негропонта, 1— из Кефалонии, 2 — из Патр, 4 — из Константинополя, 1 — с Тенедоса. Все они состоят в тесных партнерских связях с итальянцами Таны и, как видим, происходят из различных областей, часто за пределами Черного моря. Одна супружеская пара греков из Таны упоминается несколько раз. Жена — lolmelich а Candelis — была домо- и землевладелицей в Тане, а ее муж Michali Mitrioti назван habitator Тапе[702].

Греческая рабыня Baracoma получает новое имя Катерины[703]. Такой случай «переименования» совсем не редок.