Латинские неприятности

Битых два часа мы смотрели, как Леночка ходит по Ростку, общается с людьми и всё без толку. Подозрений у девушки не вызвал никто. По моему предвзятому мнению, подозрительными там были абсолютно все, вплоть до Воронина, которого я увидел мельком у Арены.

Ближе к рассвету одиночки внезапно снялись с мест и длинными вереницами начали покидать Росток. Выглядело это неутешительно, словно стаи крыс, бегущие с тонущего корабля. Впрочем, винить одиночек было сложно — это была не их война.

А когда с завода в сторону Военных складов потянулись вооружённые до зубов четвёрки бойцов, я понял, что эта тихая ночь закончилась. Я поискал напоследок Леночку. Девушка яростно чесала ухо — это был знак, что подозреваемый обнаружен. Я заполошно осмотрел всё поблизости, но никого не увидел. То есть вообще. А посмотреть дальше мешали строения.

Тогда я перевёл прицел на башенный кран и вздрогнул. Эспада отчаянно размахивал руками и указывал на что-то под ним. Как назло, обзора там тоже не было. Пока силился рассмотреть невидимое, пришло сообщение от Эспады, представлявшее собой бессмысленную мешанину букв и восклицательных знаков. Очевидно, от волнения мой друг позабыл как русскую, так и испанскую речь.

Со стороны Складов уже доносились звуки перестрелки, пару раз грохнули взрывы. Я уж было собрался соскакивать с дерева и мчаться на подмогу, но тут вдруг увидел их. Группа учёных в ярких оранжевых комбинезонах тоже покидала Росток и не спеша направлялась к себе на Янтарь. Один «ботаник» тащил явно тяжёлый, странноватого вида контейнер, отдалённо напоминающий герметично закрытое ведро.

Я покинул свой насест и сломя голову бросился вдогонку. За спиной раздались крики, под левую лопатку что-то ударило и напрочь вышибло из меня дух. Я с размаху сунулся вперёд, не удержался на ногах и кубарем покатился по земле.

Пока лежал, силясь сообразить, что, собственно, происходит и жив ли я вообще, рядом обозначилось несколько пар ног. Пару мучительных минут меня самозабвенно пинали по рёбрам, потом скрутили руки за спиной и вздёрнули на ноги. Устоять я, естественно, не смог и снова брякнулся оземь. Мои пленители не настаивали и дали несколько драгоценных мгновений отдышаться и выхаркать кровь.

Кое-как приняв вертикальное положение, я осторожно сел и осмотрелся. Меня окружали шесть разъярённых долгарей и Петренко чернее тучи с моим «Выхлопом» в руках. Эх, а я ведь так и не пальнул ни разу из этой винтовочки.

— Привет, девчонки, — сказал я, скалясь, как идиот.

Очередной пинок отправил меня в объятия матушки-земли, и подняться я больше не пробовал. Петренко поднял было винтовку, но передумал. Я знал почему — устроят показательную казнь на Арене, а труп вздёрнут на дереве перед блокпостом. Потому что репутация!

Подхватив с земли, долговцы потащили меня к блокпосту, но тут объявился Эспада. Ну и объявился же он! Впереди пылили два научника, ведя под руки третьего с окровавленной ногой. Ещё один, бледный до зелени, волок контейнер. А следом шагал самый крупный из «ботаников», и за его спиной щуплого Эспаду было почти не видно.

Долгари швырнули меня на колени, а Петренко ткнул мне в затылок мой же «Выхлоп». Нет, Скряга меня точно убьёт. Проберётся на Росток, снимет мой труп с дерева, оживит и снова убьёт. Ибо не фиг.

— Стоять, нах, — веско сказал один из долговцев.

Учёные послушно остановились, но крупный «ботаник», поощряемый винтовкой Эспады, дотопал до нашей группы и только тогда остановился. Петренко не двигался и ждал дальнейшего развития событий.

Эспада набрал в грудь побольше воздуха и обрушил на него все эмоции, скопившиеся во время схватки, и их было много. Латинос тараторил без остановки, перемежая речь ругательствами на обоих языках, и так энергично тыкал «ботаника» стволом в поясницу, что я испугался, как бы он в запальчивости не пристрелил убийцу до справедливого народного суда. Долговцы, естественно, ни черта не поняли, кроме матерных конструкций, и тут же полезли в бутылку. Пришлось изувеченному дяде Максу спасать положение.

— Слышь, начальник, — сказал я, игнорируя очередной пинок, — мы тут убийцу вроде как поймали, что парнишку почикал.

— Заткнись, сука! — взревел один из бойцов. — Я тебя за Чижа сам лично на Арене голыми руками порву!

Учёные хором загомонили, словно стайка воробьёв. Долговцы матерились в бога-душу-мать и всех святых апостолов в придачу. Верещал Эспада, силясь перекричать этот гвалт.

— Тихо, — сказал Петренко. Негромко так сказал, без напряга, но все заткнулись. Он убрал оружие и встал прямо передо мной. — Говори.

— Чем сто раз услышать, лучше один раз увидеть, — сказал я. — Загляни во-он в то ведёрко.

Петренко дёрнул подбородком, один из бойцов забрал контейнер и поставил перед командиром. Услужливо отщёлкнул замочки, приготовился поднять крышку…

— Нет! — завопил «ботаник», которого пас Эспада. — Его нельзя открывать, это опасно!

Петренко оттёр бойца в сторону и открыл контейнер сам. Из его глубин неживыми глазами смотрела на нас голова долговца Чижа, заботливо покрытая какой-то дрянью, предохраняющей от разложения.