Лаций. Мир ноэмов

После нескончаемого спуска лифт наконец замер посередине огромного холла, чем-то напоминавшего заводской цех старых времен: просторную базилику, полную стальных пластин и балок. Со стен тут свешивались плохо укрепленные полугибкие трубы и позабытые связки кабеля. Тут и там мигали слабые неоновые огни и интерфейсы примитивного вида – аналоги заалтарных картин и контрфорсов, арок, икон и свечей, которые можно было найти в святилищах Человека. Плавтина взглянула вверх, на потолок в форме купола, и у нее закружилась голова: платформа, с которой они спустились, находилась теперь так далеко, что превратилась в крошечную точку на вершине шахты, которая из-за перспективы казалась все тоньше и тоньше. Пока они спускались, занялась заря, но ее бледный свет едва доходил донизу. Она закрыла глаза и мысленно обыскала взглядом окрестности. Здесь жил целый народец вычислительной природы. Некоторые из них – автономные ноэмы с четко выраженной идентичностью. Однако большинство из них – покалеченные, неполные, будто истончившиеся от трения почти до неузнаваемости. Отходы, не подлежащие восстановлению, которые выполняли только незначительные, однообразные задачи, ни разу не подняв глаз, чтобы осмотреться вокруг. Чуть надавив на них мысленно, Плавтина удостоверилась, что все они занимаются своими делами, не интересуясь ею с Фотидой. Некоторые, встревожившись, принюхивались, когда они проходили мимо; но никто не увидел их за мысленным занавесом неведения, которым Плавтина их отгородила.

В физическом мире, напротив, царил покой; Плавтина только заметила краем глаза что-то металлическое, скользившее из одной тени в другую с металлическим позвякиванием. Фотида подскочила, но Плавтина успокаивающе сжала ее лапу.

– Это невероятно! С такой способностью мы могли бы…

У Фотиды загорелись глаза. Плавтина решила, что лучше сразу спустить ее с небес на землю.

– Это как в легенде о Гиге, который убил царя и занял его место с помощью кольца невидимости. Вы этой легенды не знаете, но для Гига все закончилось плохо.

– Вот как? Почему же?

– Потому что он лишился всяких моральных устоев, – ответила Плавтина суше, чем собиралась.

Они дошли до одной из стен холла и продолжили путь по боковому коридору. Он заканчивался на станции, каких на этом Корабле были тысячи. Еще один мысленный толчок – и появился поезд на магнетической левитации. Достаточно отдать ему приказ – и через несколько минут они окажутся на острове людопсов. Они устроились в глубоких креслах пустого вагона и стали ждать. Полумрак уступил место яркому, но не слепящему освещению, и ясный механический голос спросил, куда бы они хотели отправиться.

– На остров, пожалуйста, – попросила Плавтина. А потом, будьте добры, забудьте, что мы были на борту,добавила она мысленно.

– Разумеется, – ответил голос. – Эта поездка не будет зарегистрирована. Мы отправляемся на островной вокзал через семь секунд. Осторожно, двери закрываются. Четыре секунды. Две. Одна. Мы отправляемся. Поездка продлится четыре минуты.

Двери вагона закрылись с шипением распрямившегося гидравлического поршня. Поезд набрал скорость, и Плавтину вжало в кресло. Она постаралась не думать о том, какие сложности ждут ее в конце пути.

* * *

Эврибиад причалил к острову через несколько часов после восхода солнца. Он греб равномерно, не делая перерывов. Теперь все мышцы на спине и на его мощных руках горели огнем. Он не обратил внимания на боль и не стал терять времени: спрыгнул в воду, вытащил челнок на пустынный берег и отправился к себе.

Рутилий не допускал, чтобы внутрь корабля проносили высокотехнологичное оружие. Но Эврибиаду оно было и не нужно. Он бы даже посчитал использование такого оружия за предательство. Отточенная, тяжелая бронза, смерть, направленная усилием руки и желанием встретиться с опасностью лицом к лицу – вот чего жаждала его душа.