Лаций. Мир ноэмов

Из массивного рта вырвался такой мощный, такой оглушительный крик, что от него задрожало все в зале совещаний: и предметы, и живые существа. А потом, уже без шума, в тяжелом молчании оцепеневшей публики, тело расслабилось и опустилось обратно на трон. Но казалось, что души в нем больше не осталось и оно снова стало статуей-колоссом, созерцающим вечность каменными глазами.

Спустя все эти века, что он пренебрегал своим собственным Кораблем, бог снова был привязан к своему древнему субстрату; дух его стал един с гигантским механизмом из металла, углеволокна и ноэмов.

* * *

Через долю секунды после появления незваных гостей Плавтина решила стать невидимой. Это не было так уж просто. Корабль походил на экосистему: невозможно изменить одну переменную так, чтобы это не повлекло непредсказуемых последствий. Часто, если замедляли работу одного из аппаратов, тонкое взаимодействие колебаний и помех приводило к тому, что шуметь начинал другой. Чтобы стать невидимой, требовалось думать нелинейно. А это искусство Плавтина отлично освоила.

На всем Корабле понизилась температура. Все активные системы изменили порядок работы так, чтобы ограничить риск потери тепла или несвоевременного излучения. В жизни ноэмов, вовсю кипевшей еще несколько часов назад, настало неурожайное время, суровая зима. Энергия, передававшаяся от ускорителя частиц, стала убывать, и длинная сверкающая лента, освещающая, подобно звездам, центральный отсек, лишилась своего бледного сияния. Ветер стих, тростник и кипарисы, росшие у воды, казалось, заснули.

Это была рискованная стратегия. Внезапно лишившись энергии, некоторые функции забуксовали. Вся структура, предназначенная для того, чтобы обеспечивать условия для работы монадического модулятора, прекратила работать. Если бы Плавтине понадобилось сдвинуться с места, ей пришлось бы сперва дождаться, пока не закончится цикл дезинтеграции антиматерии.

Теперь она смешалась с изначальной тенью космоса. Если только не подойти на миллион километров, понадобится чудо, чтобы ее найти. А расстояние, отделяющее ее от чужаков, было в пятьдесят раз больше. В космическом масштабе они почти приблизились к цели – если искали именно Плавтину. Но на этом отрезке космоса… Судно длиной в пятьдесят километров – сущий пустяк.

Она могла позволить себе минуту самоанализа. От неожиданности ее внутреннее единство нарушилось. Экклесия не успела закончиться. Ее четыре аспекта все еще существовали как четыре отдельные личности, пусть и ослабленные. Она смирила свой гнев. Сейчас она ничего не могла с этим поделать.

Так что четыре сестры перехватили инициативу. Прежде всего – Блепсис, от которой сейчас многое зависело. Она мобилизовала немного энергии, вдохнула жизнь – ровно столько, сколько было необходимо – в мириады приборов обнаружения, и начала осторожно сканировать окрестности.

Об активной работе сенсоров и о зондировании в таких обстоятельствах, конечно, и речи не шло, но пока ей это было и не нужно. Простое пассивное наблюдение могло, наподобие рыбацкой сети, забрасываемой в открытое море, принести хороший улов.

У нее было неплохое тактическое преимущество. Ее противники появились со вспышкой, характерной для мгновенного перемещения, порождающей короткий выброс экзотических частиц, продолжительность жизни которых была чрезвычайно мала. Однако, налетая на редкие атомы водорода, что обретались в пустынном пространстве, эти частицы создавали цепные реакции, которые легко было проанализировать. Так что Блепсис точно знала, откуда они пришли и где теперь находятся, и смогла вычислить их входной вектор. И ее миллионы глаз принялись следить за ними из темноты.

Трое чужаков плыли на небольшом расстоянии друг от друга. Шли треугольником – это было боевое построение, классическое, но эффективное. От их монадических модуляторов еще шло излучение, а генераторы антиматерии постепенно остывали. Потом заработали дополнительные силовые установки, и в темноте расцвели длинные газовые струи, будто кометы под действием звездного ветра. Необычное зрелище для этой зоны – пустынной, если не считать горстки астероидов, забредших далеко от своей изначальной орбиты.

Еще несколько минут – и они достигнут скорости, составляющей приличную долю от скорости света. Такое ускорение означало, что они используют манипуляторы силы тяжести. По расчетам Блепсис, у Плавтины было часов десять форы – с условием, что они правильно определят ее позицию. В противном случае даже отклонение в несколько десятых градуса при уходе в прыжок могло отбросить их на несколько миллионов километров от пункта назначения.

Потом она объединила данные со множества спектрографических приборов, установленных на Корабле. Проанализировав свет, который излучали силовые установки, можно было понять, какой газ они выбрасывают, а значит – какое инженерное оборудование используют. Свет отражался и на внешней броне – и, если немного повезет, можно будет определить ее точный состав. Блепсис знала, что Текхе обожает такую информацию.