Лаура

Николас молча подтвердил это обстоятельство. Клерк погрузился на некоторое время в раздумье. Наконец он произнес, пытаясь казаться любезным:

— Это означает, что вы прибыли сюда провести медовый месяц?

— Верно, — согласился Галтьер, хотя спрашивали не его.

Все мы страшно удивились, когда портье на добрые полминуты разразился неудержимым смехом. Затем, быстро обретя былое достоинство, он повернулся к бамбуковому перекрытию за его спиной и закричал, как будто его должны были услышать на огромном расстоянии:

— Джоахим, номера один, два и три!

Круглолицый, пышущий здоровьем парень вышел совсем не оттуда, куда выкрикивал распоряжения его начальник, а с противоположной стороны, и попытался одной рукой забрать все наши вещи. Николас взял футляр с кинокамерой, иначе она рухнула бы с огромной пирамиды чемоданов и сумок. Мы все, за исключением Аравы, взяли у него по одной или две сумки.

Арава и Галтьер последовали за Джоахимом, а за ними стройной шеренгой — Лаура, Николас и я. Замыкал процессию портье. Идти пришлось недалеко, так как единственный в отеле коридор оказался небольшим и вел прямо в три комнаты, двери которых были заблаговременно гостеприимно распахнуты.

По праву главы экспедиции Арава выбрал первую комнату, оставив для нас, вероятно, преднамеренно, комнаты по правую сторону коридора, смежные и гораздо меньшие по размерам. Галтьер остановился перед одной из них, обернулся и спокойно сказал:

— Лаура, ты не разделишь со мной комнату? Невеста преднамеренно задумалась, пока я с Николасом терпеливо ждали ее ответа, затем улыбнулась и заявила:

— Хорошо.

Галтьер бросил на меня сияющий от счастья взгляд. Я ответила ему также счастливым взглядом. Я действительно была счастлива, ведь мой возлюбленный наконец-то добился того, чего страстно желал. Желание это, если не изменяет мне память, возникло во время той памятной лекции в конференц-зале института Ланса, как раз в тот самый день в конце апреля, когда Лаура встретила Николаса. Целая вечность миновала с тех пор! Я также впервые встретила их в тот день. Я помню, как обменивались взглядами Лаура и Николас, и решила, что они любовники уже несколько лет. На самом же деле они впервые виделись в тот день. Он был знаком с ней всего полчаса. Она была для него просто самой лучшей женщиной, и остается такой же и по сию пору.

Я снова увидела то же выражение любви и обожания на его лице, когда Лаура повернулась к нему, спрашивая согласия на то, чтобы принять приглашение Галтьера. Это выражение — поразительного обожания, которое выглядело почти невероятным, — я часто видела на его лице, когда он смотрел на Лауру. Но вчера вечером оно было еще отчетливее, чем обычно, и я почувствовала в нем более чем гордость за свою невесту — глубокое преклонение перед ней как перед божеством. И это чувство придало неожиданную, хотя и сложную, красоту строгим и нежным чертам лица молодого человека, раскрыло всю глубину его бесконечной любви.

Я попросила портье привести нам свежего фруктового сока, а затем последовала за Николасом в комнату.

Арава выскочил на некоторое время из своей комнаты, чтобы, не теряя своего достоинства главы экспедиции, дать инструкции портье, в какую из комнат поставить вещи. У парня был острый взгляд и острый слух.

Комната, которую заняли Галтьер и Лауре, отделялась от той, где поселились мы с Николасом, простой бамбуковой передвижной перегородкой. Оставив Николаса возиться с его драгоценной камерой, я прижалась носом к щели, чтобы посмотреть, где были наши соседи.

Галтьер растянулся, полностью одетый, не сняв даже обуви, на кровати. Он выглядел очень утомленным. Лаура стояла во весь рост перед ним и снимала через голову платье.

Я знала, о чем думает Галтьер в эту минуту, когда смотрит на нее: Лаура вытянулась с поднятыми вверх рукавами; лицо ее было спрятано в складках материи. Эти же мысли пришли в голову и мне. Он воображал перед собой многочисленные торсы Венеры без головы, чьих живых грудей было вполне достаточно, чтобы погрузиться в мир восхитительных грез такое совершенство принадлежит не нашему миру, а божеству.

Сняв с себя платье, она, наконец, освободила руки и отбросила одежду позади себя на пол, не повернув даже головы. Теперь она во все глаза глядела на Галтьера, который лежал и молча любовался ею. Я видела ее в профиль: Лаура задумчиво закусила нижнюю губку, а я пыталась вообразить, что же она предпримет, чтобы еще больше поразить своего любовника, доставить ему еще большее удовольствие.

Она расстегнула пояс своих шаровар и спустила верхнюю их часть, наполовину обнажив живот. Затем внимательно рассмотрела кровать и весело рассмеялась: бесцветное покрывало и подушки из желтоватого материала — больше ничего на постели не было. Все это возбуждало сексуальную раскрепощенность. Галтьер молча разделил ее удивление. Наконец он уселся на краю кровати, его лицо находилось на одном уровне с грудью Лауры.

Видишь, — сказала она, — я сдержала свое слово. Он издал кудахтающий звук, означавший легкое недовольство.

— Спустя неделю! — прокомментировал он.