Лаура - королева призраков

Я тебя не увижу и теперь не пытаюсь.
Твой прощальный подарок не скажет мне «Да».
Пусть другая с тобою, скрыть я слезы стараюсь.
Медвежонок лохматый со мною всегда.
Мой славный мишка,
Моя игрушка.
От всей любви остались только
Ты и Я.
Насквозь промокла
От слез подушка.
Но знаю, мишка
Поймет меня.

«Примитивно», — подумал Иннокентий Петрович, но вслух высказаться не рискнул.

Девушки в зале расчувствовались, по лицам потекли слезы. Одного этого уже было достаточно для участия в финальном концерте. По крайней мере, так считал Максим.

Затем снова прозвучала песня о несчастной любви. На этот раз от лица молодого человека в строгой тройке и с курчавой бородкой. Он вытягивал гласные, постоянно забывал текст и старался уверить всех, что так и было задумано. Без лишних эмоций его фамилия скрылась под жирной чертой.

Радостные вопли возвестили о приходе всеобщих любимцев. Даже откуда-то взялся конферансье, который заговорщицки подмигнул и восторженно выпалил:

— Не упадите с высоких кресел. Девушек тоже касается. Держите свои юбки. Они идут! Крррутейшая группа «Буратины»!!!

В джинсах и белых майках эффектными прыжками выбежали ударник и бас-гитарист.

Затем с другой стороны выскочили гитарист и клавишник чуть ли не во фраках. И наконец, замысловатой походкой прошелся перед публикой солист, объемное тело которого пряталось в спортивных штанах и необъятной клетчатой рубашке. Зрители взревели еще громче, а ведущий «Буратин» расшаркался, пока его друзья обустраивались. Заиграл задорный мотивчик, без труда забиравшийся в память на неопределенное время, и после полуминутного проигрыша вступил солист:

Собрались здеся мы, наверное, не зря.
Поговорим, о чем вчера было нельзя.
Заткнем всем глотку, всех переорем.
Так каждый день мы очень весело живем.

В секундный перерывчик прозвучали два четких удара барабанными палочками, которые затем отмечали каждую строчку припева:

Жираф не прав,
И слон не прав,
А нам начхать,
Нам не летать.
И будет ночь,
И будет день,
А мы все пьем,
Нам пить не лень.

Снова пронесся озорной проигрыш. Солист повихлял фигурой и продолжил:

По вечерам мы долго в ящик глядим.
Пахать, работать тоже мы не хотим.
Гляди-ка, все наши друзья уже там.
А надо денежек побольше всем нам.

Припев подхватила добрая половина зрителей. Аплодисменты шли в такт музыке.

Песня еще не кончалась:

Старайся проще на песню нашу взглянуть.
Крутою лампочкой осветим твой путь.
Смотри сюда, не груша это висит,
А наша лампа никогда не сгорит.

Озорные нотки проигрыша терялись за ревом публики. «Буратины» чувствовали себя на сцене, как рыба в воде. Последние ряды вскочили со своих мест и принялись дружно размахивать сцепившимися руками.

А раньше очереди были везде.
Упорный дух витал в советском гнезде.
А нету денег, так получим мы срок.
И ты, и я, и он ведь тоже совок.

Последнюю строчку вместе с солистом пели все «Буратины». А припев уже скандировал весь зал:

Жираф не прав,
И слон не прав,
А нам начхать,
Нам не летать.
И будет ночь,
И будет день,
А мы все пьем,
Нам пить не лень.

Зал оглушительно хлопал пять минут. Единый порыв захватил всех, кроме Иннокентия Петровича. «Вот он, хит», — грустно думал зам. ректора по культуре.

Веселый, запоминающийся проигрыш, смешные фразы ни о чем, понятные, простые слова припева, которые так здорово орать как можно громче, особенно когда уже дойдешь до нужной кондиции. Без сомнения, этой песне покорится финал, а группу ожидало великое будущее.

Сама песня показалась Иннокентию Петровичу отвратительной. Но даже заикаться от этом было крайне опасно. За такое мнение любой зритель из зала наплевал бы ему в лицо с чувством глубокого морального удовлетворения.

Голова заболела еще сильнее, затекли мышцы, закололо в боку. Напрочь забыв о черных призраках, Иннокентий Петрович потер виски. К сцене катились пустые бутылки из-под «Жигулевского». Витал табачный дым. Сзади кто-то смачно хрустел воздушной кукурузой. Ночное праздничное шоу было в полном разгаре…