Лаура. Ванна

Артемио настойчиво попытался вложить это чудовище в святая святых Лауры. Я проникся к ней сочувствием и даже захотел, было остановить эту агрессию, уберечь ее от травмы. Но она подалась вперед, явно намереваясь вобрать в себя этот огромный фаллос, направляя его своим телом к цели. Замедляя его проникновение, поднявшись, она снова вытолкнула член из-под себя... затем сделала еще одну попытку. Но лишь на третий или четвертый раз она, наконец, приняла его в себя целиком. Удовлетворенная Лаура уселась на бедрах у Артемио в той же позе, в которой находилась раньше. Единственное отличие состояло в том, что его огромный и твердый корень находился теперь внутри ее.

Она снова начала двигаться туда-сюда, но на этот раз я чувствовал, что она испытывает огромное удовольствие. У нее уже не было трудностей или боли, когда она поднималась и опускалась. Створки ее божественной устрицы во всю длину туго обхватили корень Артемио, не упустив ни частички.

Внезапно Лаура схватила себя за обе груди, выгнула спину и с развевающимися на легком ветерке волосами начала скакать на своем партнере. Она тщательно скоординировала скорость своей кобылки, так как пришло время выяснить, сможет ли она приспособиться к темпераменту своего мустанга. Сперва Лаура ограничилась легким галопом, слегка приподнявшись над седлом, так что огромный ствол Артемио, захваченный ею в плен, можно было полностью видеть при каждом ее движении вверх. Затем она взобралась на самую вершину и еще более легко и быстро поскакала вскачь, во всю мочь, все, убыстряя и убыстряя движения, чувствуя себя все более счастливой от того, как что-то огромное так глубоко проникает в нее.

Несколько последовательных оргазмов настолько ослабили Лауру, что ей не оставалось ничего другого, как только отдаться воле скакуна, несшего ее. Она полностью доверилась ему, позволив скакать выбранным им аллюром, перешедшим в галоп. Он тряс ее, извивался, подбрасывал вверх и вниз, как будто собирался вывихнуть ей кости, расколоть, бросался на нее:

будто собирался растянуть каждые мускул на ее теле, тщательно растирал плоть, чтобы уничтожить малейшую частичку детства в ней, очищая тело от невидимых остатков девственности.

Она могла кричать во весь голос, не боясь скандала в этой пустынной местности. Когда хриплый голос Артемио и ее собственный смолкли, я добрался до верхнего края своего рода залива с поднимающимися вокруг него отвесными скалами, почти утесами, и остановил автомобиль. Их уставшие тела лежали слитые вместе, и, казалось, не были способны снова воскреснуть к жизни.

Первой подала голос Лаура:

- Боже, как я выдохлась!

Артемио будто очнулся от сна. Я видел, как он ворочает головой, с трудом проглатывая слюну, явно охваченный паникой.

Что с ним случилось? Разве мы находимся в опасном месте? Может быть, он услышал предупредительные толчки приближающегося землетрясения? Или испугался, что мы свалимся в пропасть? Нет... он испугался меня.

Он с тревогой посмотрел на меня, прочистил горло и, заикаясь, начал оправдываться

— Я думал... я... что вы вдвоем?..

Закончил он на высокой ноте, в которой слышалось безграничное отчаяние.

— Ну? И что же? — я попытался помочь ему.

Он решился подобраться ближе к болезненной проблеме, которая его мучила.

— Я думал, что вы собирались вместе поехать куда-то?

Я поморщился от неуместного эвфемизма. Но в устах Артемио в этот момент он прозвучал особенно неуместно.

— Совершенно верно.

Казалось, он еще более смутился. Лаура пробудилась от дремотного состояния, в котором она пребывала с самого начала нашего разговора, и улыбнулась ему, как мне показалось, сардонически. Ее ирония, однако, была смягчена парившим на ее лице крайним удовлетворением, так что, по-моему, нашему гостю особенно жаловаться было не на что. Да он и не жаловался. Он продолжал думать вслух о том, что он совершенно запутался. Он спросил меня:

— А разве вы нисколько не расстроились от того, что я слегка флиртовал с Лаурой?

— Конечно,— ответил я.— Я расстроился.

Он попытался отодвинуться от Лауры, так как было очевидно, что его рог все еще находится в ней. Она, однако, прижала его всем своим весом, стараясь сохранить вполне устраивающее ее положение, и это добавило какой-то элемент акробатики, цирка в эту неопределенную ситуацию. Я понял, что мне пора объясниться с ним откровенно

— Это доставляет мне удовольствие,— уверил я его.

Дом Сальвадоа Родригеса был совсем не таким, каким я представлял себе. Он был гораздо интереснее и располагался среди ландшафта удивительной красоты.

Светало, но солнце еще не показалось на горизонте:

оно должно было пробудиться вместе с Лаурой.