Лаура. Ванна

С тихой нежностью она погладила роскошные волосы своей любовницы и добавила:

— ...и ты успеешь попасть к нему в постель.

Милагрос развеселила такая перспектива: ей явно было по душе это свидание. Мне подумалось, что для нее пропустить ночь с Пепито было бы таким же неприятным событием, как и отменить ее утренние свидания с Долли. Короче говоря, жизнь женатой женщины не была такой уж безнадежной.

Лаура не могла оторвать глаз от Милагрос, будто все еще не могла до конца поверить, что такая девушка действительно существует в реальной жизни.

— Сколько же лет Милагрос? — поинтересовалась она.

— Совершенно достаточно,— ответила Долли.

— Мы думали, что у Долли свидание с Пепито,— объяснила Лаура.

Глаза странного создания заволокла влага. Она бросила на Лауру многозначительный осуждающий взгляд:

— Вы не такая уж свободная, какой хотите казаться,— заявила она.

— Быть свободной,— пояснила Долли,— значит наслаждаться разнообразием любви.

У меня просто не хватило слов. Я не был знаком с пилотом достаточно близко, чтобы попросить ее повторить то, что она сказала. Поэтому я стал внимательно прислушиваться к разговору.

— Я выбрала для наслаждения свое собственное тело,— продолжала Долли.— Почему мне не выбрать также тела моих партнеров?

— Вполне допустимо,— согласилась Лаура.

Долли решила закрепить свой успех.

— А что вы думаете о любви между женщинами?

— Это самая лучшая любовь,— убежденно заявила Лаура.

Разве Лаура действительно любила женщин? Нужно будет уточнить у нее.

Это могла бы сделать и сама Долли, спросив Лауру. Но, к моему великому разочарованию, Долли вполне была удовлетворена ее поддержкой, тем, что она уже сказала. Долли удовлетворенно кивнула и оставила эту тему.

Лаура решила из вежливости продолжить этот разговор:

— А как ты, Милагрос, тебе нравится заниматься этим, правда?

— Чем именно?

— Заниматься любовью с женщинами,— уточнила Лаура.

—Ты сошла с ума,— с отвращением заявила Милагрос.— О чем ты говоришь? Такие вещи недопустимы!

Мне было жаль, что Лаура не стала даже возражать, она просто не поняла, в чем же ее упрекает Милагрос.

Никаких островов нам больше не попадалось, и никто не произнес больше ни слова. Мне осталось запечатлеть на пленке тишину, так как меня полностью захватил предыдущий разговор, и я совершенно забыл о кинокамере. Я глубже вжался в кресло поставил самый короткий фокус на объективе и скадрировал лица Милагрос и Лауры.

В видоискатель попала правая рука Долли, которой она гладила волосы Милагрос. Я отстранился от кинокамеры чтобы посмотреть, где находится ее левая рука: точно там, где я и предполагал,— в промежности ее любовницы. Две руки у нее, таким образом, были заняты. Кто же управлял вертолетом?

— Я не знал,— заметил я,— что вертолеты тоже оборудованы автопилотом.

Очень любезно, глядя на меня с особым выражением на лице, которое я уже где-то видел, Долли ответила:

— Все возможно.

Я положил камеру к себе на колени, ожидая лучшего ракурса для съемки. Но Долли продолжала внимательно смотреть на меня насмешливым взглядом.

— Чем же это вы там занимаетесь? — наконец поинтересовалась она.— Расскажите мне, какой фильм вы снимаете.

В лучах солнца засверкали округлые формы южной части ИТИЛа. На моих часах было начало первого, когда Долли посадила вертолет в самом центре лужайки Олсенов. Вращающиеся лопасти машины склонили растущие там цветы.

Выйдя из вертолета, мы с Лаурой остановились и помахали руками в знак прощания. Вертолет поднялся, взревев мотором, медленно наклонился, неохотно развернулся и улетел.

— Спасибо, Долли! до свидания, Милагрос!

Мне не нужно было оправдываться за наше опоздание: родители Лауры даже не упрекнули нас, что мы вернулись не вовремя. Я сдержал слово и вернул их дочь домой, да еще в новой одежде. Моя рубашка имела неопровержимые следы наших несчастий. Однако Олсены встретили нас приветливо, как я и ожидал. Они ни словом не обмолвились, что волновались из-за долгого отсутствия дочери. Было очевидно, что она не доставляет им особых огорчений. -

— Вы останетесь и пообедаете с нами? — предложила мне Хелен Олсен.— Но сперва вам нужно принять ванну.

Я широко улыбнулся: а почему бы и нет? Мать Лауры продолжала рассыпаться в любезностях:

— Дорогая, покажи Николасу свою ванну. И найди ему чистое белье. Вам нужно обязательно переодеться. Ваш наряд выглядит ужасно.

Она рассмеялась. Я начал понимать, что мне нравятся жены священников.

Позже, когда я сидел на краю ванны, которую Лаура наполнила пеной, я спросил:

Разве твои родители не озабочены тем, что мы можем заняться любовью в их доме?

— Это им не грозит!

— Да? Почему же?

Она пожала плечами:

— Не говори подобных глупостей!

На этом наш разговор оборвался. Она сидела в халатике, и мне не представилось больше возможности выяснить, почему мы не можем заняться любовью в этом доме. Когда я вытирался, она сказала:

Я положила брюки для тебя и одну из рубашек, подаренных Долли, на стуле в твоей комнате. Поспеши одеться и выйди к родителям. Ты должен с ними поговорить, пока я приведу себя в порядок.