Лава

- Это у вас там, в столицах, все спорят, как власть делить, а мне и до революции жилось не плохо... Опять же, поезд ходил! А теперь нету его вон уже, почитай, третий месяц как! Жрать нечего! - Он снова приложился к кружке с бродилом, и глаза его опять сделались бессмысленными.

* * *

Казалось, меня опять разбудил вой шершера. Я открыл глаза и посмотрел в темный дощатый потолок. Юли спала, с головой укутавшись в одеяло, и тревожно вздрагивая во сне. Я повернул голову и увидел пыльную полосу серого лунного света, висевшую в воздухе посреди комнаты. Вокруг не было ни одного живого звука, - мертвенная тишина нависала надо мной могильным покрывалом. Даже ветер не шелестел в листве деревьев за окном. И все же, кто-то стоял за дверью. Я чувствовал это настолько ясно, что сомнений быть не могло.

Осторожно, чтобы не разбудить Юли, я откинул одеяло и встал. Протянув руку, вынул из кобуры пистолет. Тихо скрипя половицами, подошел к двери. Рука легла на засов и медленно отодвинула его в сторону. Я легко толкнул дверь, впуская внутрь узкую полосу лунного света, и тут же резко распахнул ее настежь - никого! Мертвый лунный свет заливает поляну, на которой нет ни души. Даже огонек в конторе Кулака не горит. Я стоял на пороге, весь, превратившись в слух, но ни единого звука, по-прежнему не доносилось до моих ушей. И, тем не менее, чье-то присутствие рядом было ощутимо столь же реально, как и эта луна в небе.

Не полагаясь больше на слух и зрение, я весь отдался своим ощущениям. Бесшумно затворив за собой дверь, спустился на поляну. Что-то неведомое само влекло меня к лесу. На сердце не было ни страха, ни волнения - оно, словно, исчезло из груди вовсе. Там, где раньше билось сердце, ощущался только легкий холодок. Все было точь-в-точь, как в ту ночь, когда погиб Зык, но теперь я знал, что меня ждет. Зверь был где-то рядом, и я сам превратился в зверя: осторожного и чуткого. В этом даже ощущалась какая-то своя прелесть, ведь кто-то из нас двоих должен был умереть - тот, кто окажется слабее и менее проворным.

Я тихо шел к темной стене леса, в любую минуту готовый отразить неожиданное нападение. Патрон в магазине моего пистолета был только один, но это мой единственный шанс, упустить который я не имел права. Лес встретил меня тревожным безмолвием. Настороженные терпкие запахи плыли из глубины темной чащи, но их язык был для меня так же неведом, как и невесомые сплетения созвездий в чернеющем высоком небе над головой. Старая, хорошо натоптанная тропа петляла среди густого кустарника, скрываясь из вида. Вероятно, какой-то зверь ходил здесь на водопой. Крупные капли росы, в беспорядке разбросанные по листве, серебрились в лучах высокой луны, и казалось, что кто-то расплескал здесь сосуд с ртутью.

Вдруг едва уловимое движение воздуха долетело до меня откуда-то справа. В мгновение ока я развернулся навстречу ему, но тут же был отброшен на землю страшной силы ударом, разорвавшим грудь огненной обжигающей болью. Горло, словно, сдавило железным кольцом. Мутная кровавая пена застлала глаза. Я понял, что теряю сознание, и в этот миг, разорвав безмолвие ночи, разнесся над лесом душераздирающий рев, от которого похолодело сердце. Сквозь туман я увидел склонившееся надо мной безобразное чудовище, скалящее желтые зубы, и услышал звук выстрела - такой далекий и тихий, словно, игрушечный. Я даже не понял, что стрелял именно я, только увидел, как чудовище исчезло, и его место заняла непроглядная тьма. Я тонул в ней, падал в бездонную пропасть, не чувствуя ничего вокруг, не чувствуя самого себя...

...Что-то влажное и холодное лежало у меня на лице. Я хотел ощупать это, но чья-то нежная рука осторожно остановила меня, сама убрала с моих глаз прохладный предмет.

Юли! Она сидела рядом на постели и смотрела на меня с беспредельной нежностью, отжимая смоченное в воде полотенце в большой жестяной таз, стоявший на полу. Солнечный свет лился в узкое окно, повисал под потолком пыльным алым заревом. Лес был где-то далеко, за стенами дома, и мерно шумел под напором неослабевающего ветра, и эта монотонная песня деревьев успокаивала и убаюкивала уставшую душу.

Я снова посмотрел на Юли. На губах у нее появилась легкая улыбка.

- Как ты?

- Нормально... - собственный голос показался мне каким-то далеким и чужим.

Юли снова ободряюще улыбнулась. Положила полотенце в таз и взяла со стола большую металлическую кружку.

- Кулак принес каких-то трав для тебя, - пояснила она, видя, как я внимательно наблюдаю за ее движениями. - Ты знаешь, это действительно удивительный отвар! - Она вылила содержимое кружки в таз, смочила в нем полотенце, слегка отжав и расправив, положила его мне на грудь.

- Вот так!

Юли испытующе посмотрела мне в глаза. Я почувствовал легкое жжение, затем приятное тепло разлилось по всему телу.

- Который теперь день? - Я приоткрыл глаза, глядя на нее. Никогда еще она не казалась мне такой близкой, домашней и бесконечно родной.

- Прошла уже неделя с тех пор, как ты пришел из леса весь израненный.

- Так значит, я сам выбрался оттуда?