Лавандовое утро

— Это как раз перед нападением японцев на Перл-Харбор? — осторожно поинтересовалась Хелен.

— Из этого ответа я делаю вывод, что в детстве ты слышала многое, но далеко не все.

Хелен вдруг рассмеялась:

— Да, наверное. Мисс Эди, вы не могли бы сказать мне, о чем идет речь? Мой муж вот-вот придет на ленч. У меня мало времени.

— Я хотела бы, чтобы ты приехала во Флориду… навестить меня. Подумай, ты могла бы оставить своего мужа?

— Он на пенсии. Думаю, что я смогу поехать к вам.

Мисс Эди сухо рассмеялась:

— Хорошо, но ты никому не должна говорить, куда едешь и к кому. Мне нужно кое о чем поговорить с тобой и обсудить, как лучше сделать то, что ты должна сделать. Да, разумеется, я беру на себя все расходы. Вот только не знаю, интересно ли тебе это?

— Путешествие? Какие-то тайны? Разумеется, интересно.

— Тогда приезжай, и я все тебе расскажу. А как поживает твой красавчик сын?

Хелен поколебалась. Ответить ли ей так же, как она отвечала всем? Едва ли кто-то знает, что пришлось пережить Люку в последние годы, но Хелен почему-то казалось, что мисс Эди знает.

— Он понемногу приходит в себя. Большую часть времени проводит в садах и лугах, ищет интересные растения. Он ни с кем не говорит о своих проблемах, даже со мной.

— А что, если я изменю его жизнь?

— К лучшему или к худшему? — спросила Хелен, и холодок пробежал по спине, она передернула плечами. Люк ее единственный ребенок. Ее сын страдал, и она не знала, как ему помочь.

— К лучшему, — успокоила мисс Эди. — Хорошо, иди и корми своего мужа. Время ленча. И помни, что ты никому не должна рассказывать обо мне. Билеты доставят завтра в десять, забери их и затем позвони мне. Я распоряжусь, чтобы тебя встретили в аэропорту.

— Хорошо, — торопливо согласилась Хелен, слыша, как открылась задняя дверь.

— Чертова штуковина! — послышалось ворчание Джеймса. — Я должен написать куда следует об этом бесполезном куске дерьма…

Хелен удивленно приподняла брови.

— Увидимся, — прошептала она в трубку. — Мне пора.

Мисс Эди повесила трубку и пару секунд сидела, глядя на телефон, затем потянулась и взяла костыли, собираясь встать с кресла. Сегодня ноги болели как никогда. Болели так, что ей хотелось лечь и уже никогда не вставать. Она проковыляла к большой коробке, которая стояла на круглом стульчике у пианино, и подумала о фотографиях в коробке и обо всех тех историях, которые много лет назад случились с людьми, изображенными на этих снимках.

Эди взяла толстую зеленую книгу, это был дневник, который она вела в старших классах. Класс 1937 года. Ей не нужно было раскрывать дневник, потому что ее память прекрасно хранила все лица, и Эди порадовалась, что последние годы не живет в Эдилине, в штате Виргиния. Она скучала по городу, скучала по старым деревьям, по погоде, но что было больно, так это видеть постаревшие лица своих друзей. Или их имена на могильных плитах. Кто мог бы поверить, что последними из одноклассников на этой земле останутся она, Дэвид и Мэри Элис? И Пру… но она не в счет. Остальные умерли, одни недавно, другие давно. Бедная Сара умерла в… Эди не могла вспомнить дату, но это было очень, очень давно.

Она отложила книгу, посмотрела на коробку, где хранились фотографии, но не открыла ее. Сегодня Эди чувствовала себя хуже, чем обычно, и была уверена, что доктор ошибся. Она не протянет еще год, да и слава Богу! Боль в старых, израненных ногах становилась все сильнее. В те дни, когда Эди поднималась с постели, каждое движение давалось ей с трудом. А когда не могла подняться, то просила свою маленькую, до раздражения счастливую сиделку подать ей лэптоп. Какая великолепная вещь Интернет! И как много Эди смогла узнать благодаря ему.

Она просмотрела все, что смогла найти о семье Дэвида, и узнала, что его старший брат прошел через всю войну и остался цел. У него был успешный бизнес. Несколько раз она порывалась позвонить ему, но старая боль останавливала ее. Кроме того, сомневалась, что он вообще знает о ее существовании. Дэвид погиб через неделю после того, как они познакомились.

Пока Эди ковыляла на кухню, она думала о Джоселин. Как всегда, мысль о ней уменьшила боль, и Эди вздохнула с облегчением.

Именно Александр Макдауэлл, человек, оказавшийся в центре всех секретов и треволнений, познакомил Эди с Джоселин.

— Ее бабушка и дед, по фамилии Сковилл, были моими самыми что ни на есть близкими друзьями, — голосом, хрипловатым от сигарет, объяснял Александр. — Их красавица дочь Клер училась в лучших школах. На выпускном балу она получила одиннадцать предложений руки и сердца. Но до тридцати трех лет не выходила замуж, а потом сделала довольно странный выбор: завсегдатай местных клубов, как говорится, шалопай стал ее избранником.

Мисс Эди за свою долгую жизнь испытала столько всего, что снобизм ей был чужд.

— Возможно, он был прекрасным человеком.

— Он очень хорошо относился к Клер. Ленивый, туповатый, но очень любил ее. У них родилась дочь по имени Джоселин, а несколько лет спустя красавица Клер умерла.