Лавина

– Ну, франкоговорящий мозг вначале такой же, как англоговорящий. Пока они растут, они программируются разными программами – выучивают разные языки.

– Да. Следовательно, согласно универсалистам, французский и английский, или любой другой язык, должны иметь общие характерные черты, коренящиеся в «глубинных структурах» человеческого мозга. Согласно теории Хомского, глубинные структуры есть врожденные составляющие мозга, позволяющие ему выполнять определенные формальные разновидности операций по цепочке символов. Или, как перефразирует Стейнер Эммона Баха, «эти глубинные структуры со временем приводят к действительному закладыванию моделей в кору головного мозга, бесконечно разветвленной и одновременно „запрограммированной“ сети электрохимических и нейрофизиологических каналов».

– Но эти глубинные структуры настолько глубоки, что распознать их мы не можем?

– Универсалисты помещают активные ноды лингвистической жизни – глубинные структуры – на такую глубину, что они не поддаются описанию и изучению. Или, используя аналогию Стейнера, «попытайся извлечь существо из моря, и оно разложится или чудовищно изменит форму».

– Ну вот, опять эта змея. Так какой теории придерживался Лагос? Релятивистов или универсалистов?

– Он, кажется, полагал, что между ними не существует большой разницы. В конечном итоге они обе ударяются в мистику. Лагос считал, что обе школы, по сути, различными путями пришли к одному и тому же.

– Но, на мой взгляд, тут есть ключевое различие, – возражает Хиро. – Универсалисты считают, что мы детерминированы нейронными связями в коре головного мозга. Релятивисты не верят, что у нас есть какие-либо ограничения.

– Лагос модифицировал строгое хомскианство, предположив, что изучение языка равносильно внесению кода в PROM, аналогия, какую я не в состоянии истолковать.

– Аналогия ясна. PROM – это программируемое одностороннее устройство памяти, – говорит Хиро. – Поступая с завода, эти чипы не имеют содержания. На них можно нанести информацию один, и только один раз, а потом ее заморозить: информация, программное обеспечение, теперь вмонтировано в чип и превращается в железо. После занесения кода в PROM код можно считать, но записать новый на него нельзя. Иными словами, Лагос пытался сказать, что мозг новорожденного не имеет глубинных структур, как и утверждают релятивисты, а по мере того как ребенок усваивает язык, соответственным образом развиваются и структуры самого мозга, язык «наносится» на железо и становится неотъемлемой частью глубинной структуры мозга, как утверждают универсалисты.

– Да. Такова была и его интерпретация.

– Ладно. Выходит, говоря об Энки как о реальном человеке с магическими способностями, Лагос подразумевал, что Энки каким-то образом понимал связь между языком и мозгом и знал, как ею манипулировать. Сходным образом хакер, зная секреты компьютерной системы, может написать код для ее контроля – цифровой нам-шуб.

– Лагос говорил, что Энки обладал способностью восходить во вселенную языка и видеть его перед своими глазами. Так же, как люди посещают Метавселенную. Это дало ему силу творить различные нам-шуб. А нам-шуб обладало способностью изменять функционирование тела и мозга.

– Так почему сегодня никто ничего подобного не делает? Почему нет никаких нам-шуб на английском?

– Как указывает Стейнер, не все языки одинаковы. Одним языкам метафора свойственна в большей мере, нежели другим. Иврит, арамейский, греческий и китайский более приспособлены для игры слов и достигли прочной связи с реальностью: «В Палестине был Квириат Сефер, „Город букв“, в Сирии имелся Библос, „Башня книг“. В противоположность им другие культуры представляются „безъязыкими“ или, по меньшей мере, как это было в случае Египта, не полностью сознающими творящую и трансформирующую силу языка». Лагос полагал, что шумерский был крайне мощным языком, во всяком случае, в Шумере пять тысяч лет назад.

– Язык, подходящий для нейролингвистического программирования Энки.

– Так же как и каббалисты, ранние лингвисты верили в существование фиктивного языка, называемого «Райское наречие», язык Адама. Он позволял всем людям понимать друг друга, минуя взаимонепонимание. Это был Логос того мгновения, в которое Бог создал мир словом. На Райском наречии назвать предмет было равносильно тому, чтобы его сотворить. Цитируя снова Стейнера: «Наша речь стоит между пониманием и истиной, будто пыльное стекло или кривое зеркало. Райское наречие было сродни прозрачному стеклу, через которое лился свет абсолютного понимания. Тем самым Вавилон был вторым Падением». А Исаак Слепой, ранний каббалист, сказал, что (цитируя перевод Гершома Шолема): «Речь человеческая связана с речью божественной, и всякий язык, будь то небесный или человеческий, происходит из одного корня: Божественного Имени». Прикладные каббалисты носили титул «ба'ал шем», что означает «овладевший божественным именем».

– Машинный язык мира, – говорит Хиро.

– Это еще одна аналогия? – осведомляется Библиотекарь.