Лавина

— Так-так, Шнайдер тоже, — сказала Криста, будто в рассеянности. — А теперь я тебе кое-что расскажу, о чем хотела умолчать, считала, что не стоит и говорить, я и подумать не могла, что мой муж однажды с этим соприкоснется. Ты должен наконец понять, почему я не могу быть рада, что ты сидишь в этом правлении… Помнишь, полтора года назад я помогала нашей основной фирме в Дюссельдорфе — там многие заболели гриппом. Восемь дней жила в мансарде для персонала, ездить туда-сюда было для меня утомительно. Однажды вечером в ресторане я увидела Бёмера, он, очевидно, был в Дюссельдорфе на какой-то конференции. Меня он не заметил, зато я его узнала. Кто работает за кулисами, тот видит все много лучше. Он нервничал, то и дело посматривал на дверь и на свои часы. Потом появился, нет, не деловой компаньон, а молодая женщина, которая, как вихрь, ворвалась в ресторан, подбежала к Бёмеру и бросилась ему на шею. Даже слепому было ясно, что их отношения не походили на отношения деда и внучки или дяди и племянницы. Я бы тоже не заинтересовалась этой парой, если бы это не был мой сводный брат. Многие начальники приводят к нам своих секретарш на ужин, это дело обычное. Потом я посмотрела у портье бланки для регистрации — все же захотелось узнать, с кем он сюда прикатил. На бланке было написано: Матильда Шнайдер, личная секретарша, — у меня прямо в глазах потемнело. Меня просто ошарашило, как все звенья выстроились в одну цепочку. Чистый балаган, да еще с участием такого умного человека, как Бёмер. Его Матильду я потом видела на похоронах, а этот стриженый спросил тебя, не знаешь ли ты, кто эта плакса. Ты ничего не смог ответить или сказал лишь, что не знаешь ее. А я знала, но скорее откусила бы себе язык, чем призналась. Душераздирающие рыдания этой особы свидетельствовали о ее блестящем мастерстве, которому могла бы позавидовать лучшая актриса… В общем-то, мне жаль эту малышку. Она, признаться, прелесть. Но если об этой непристойной комедии еще кто-то узнает, то я боюсь самого худшего. Для тебя тоже. Особенно для тебя. И поэтому было бы лучше продать завод, а не трубить о вашей модели на весь мир. Началась она в постели.

— Почему же ты раньше мне этого не сказала?

— Разве я могла себе представить, что однажды ты станешь партнером господина Шнайдера? Это было просто немыслимо. Теперь думай, как тебе выпутаться. Вылезай, забудь о завещании. Что зачато в распутстве, родится лишь уродом. Если ты этого не понимаешь, значит, ты или слеп, или тебе уже так нравится новая должность, что ничего не хочешь понимать. Ведь Шнайдер подсунул ему свою дочь. Можешь не рассказывать мне, что отец не знает, с кем общается его дочь на протяжении нескольких лет. Для меня, во всяком случае, ясно, что Шнайдер просто сводник, за что и получил свой куш. Теперь он директор. Должна признаться, блестящая сделка. Моего сводного брата я считала умнее, чем других стареющих мужчин. Но у тех не стоит на карте завод, самое большее — крах семейной жизни… Одумайся, пока еще есть время. Когда произойдет катастрофа, никто не поверит, что ты был не в курсе.

— А кто убил Хайнриха Бёмера и повесил его на колокольне? Тебя это вообще не интересует?

— Почему же. Но это дело полиции, а не твое.

Газеты на сей раз оказались правы, когда писали, что у нас самая холодная весна за последние пятьдесят лет. Каждое утро мне приходилось все выше поднимать регулятор отопления, кошка не слезала с теплой мраморной скамейки под большим окном в гостиной, зевала от скуки и щурилась под редкими лучами солнца, первые ласточки задержались в пути. Соседи орудовали что было сил граблями и лопатами, так как по календарю работа в саду должна была уже закончиться. Их недовольные лица подавляли во мне искушение тоже выйти в сад.

30 марта, в пятницу, около полудня я зашел в редакцию газеты "ВАЦ" и встретил в коридоре редактора. Он подошел ко мне, всплеснув руками, и с бьющим через край дружелюбием закричал во всеуслышание:

— Вот это да, господин Вольф! Какой блеск в нашей хижине! Ведь вы стали персоной — как это прекрасно, да еще в вашем возрасте! Жаль только, что мы теряем такого заслуженного фотографа. Вы были у нас лучшим, всегда добросовестным и надежным. Кто в вашем возрасте меняет профессию, тот заслуживает уважения. Таков мир: теперь уже не вы будете давать материалы нам, а мы будем давать материалы о вас.

Уходя, он похлопал меня по плечу и добавил:

— Пока! Больших успехов вам и нашему городу. Высокие задачи требуют жертв.

Смущенный, я стоял в узком коридоре и думал: «Ну что ж, значит, теперь остаются только фотоальбомы, каталоги универмагов и почтовые бланки. Как-нибудь обойдемся».

Матильда жила недалеко от редакции, по дороге домой я к ней заехал. Она холодно поздоровалась со мной, как с человеком, который пришел не вовремя и от которого хотят поскорее избавиться.

— Я только хотел тебе что-то показать, — начал я. — А также узнать, почему ты была на общем собрании. Это было легкомысленно и опасно, прежде всего для твоего отца.