Лавина

— Вот к чему приводит твоя демократия! У них практика — ты освобождаешь ее от практики. Все должны таскать в библиотеке книги, а она не должна. Ей тяжело. Отдаешь ей свою дубленку, сама всю зиму ходишь в лыжной куртке. Все — пыль населения, а она звезда в тумане. Подожди, она начнет курить, а ты умиляться и говорить, что это патология одаренности.

— А ты держишь ее под плетью, как раба. Нарабатываешь в ней комплексы неполноценности.

Чувствуя поддержку одной из сторон, Наташа рыдает с упоением.

— Поди к себе в комнату, — распоряжается Лена. — Поди и подумай.

— «Поди и подумай», — передразнивает Алексей. — Английское воспитание. Англичанка. Взять бы сейчас ремень и высечь. Чтобы сесть не могла. Не хочет учиться из любви к знаниям, пусть учится из страха. Но учится! У нее же ни к чему нет никакого интереса. Никого не любит. Ничего не делает. И выражение лица, как у мизантропа.

— Алеша… — тихо, вкрадчиво окликает Лена.

— Ну что «Алеша»?

— Она же в тебя, — тихо, как по секрету, говорит Лена. — Что ты от нее хочешь?

— Я не хочу, чтобы она была в меня. Я себе не нравлюсь. Я себя терпеть не могу. Поразительно. Она взяла все худшее от тебя и все худшее от меня.

— А получилось замечательно.

— Вот и говори с тобой… Зачем тебя врачиха вызывала?

— Да ну ее! И кого набирают? Кого выпускают? Врач, называется…

— А в чем дело?

— Да ну… Идиотка законченная. Представляешь, сказала, что у тебя синдром мамонта и ты должен вымереть. Не умереть, а вымереть.

— А бюллетень дала?

Лена достает и протягивает Алеше синенький листок. Тот разглядывает.

— На две недели! Здорово! Значит, сегодня вечером я выезжаю на объект!

— На какой объект? Куда? — Лена вытаращивает и без того большие глаза.

— Не могу сказать. Это секретно. Военное строительство.

— Ты же штатский.

— Но я строитель.

— Ты же болен. У тебя бюллетень.

— Это не имеет значения: болен, здоров. Приказ есть приказ.

— А почему ты мне ничего раньше не сказал?

— А я раньше и сам не знал.

— Я дам тебе с собой копченую колбасу и консервы.

Лена лезет на антресоли. Достает чемодан.

На пол падает пыльный Дед Мороз.

Алексей лежал на Нинкином диване и смотрел в потолок.

— Хочешь есть? — спросила Нинка.

— Хочу.

— А тебя что, дома не покормили?

— Покормили. Но я опять хочу.

— А что ты ел?

— Борщ, жаркое и компот.

— Вегетарианский? — уточнила Нинка.

— Компот — вегетарианский. А борщ — мясной.

— Почему же ты голодный?

— А тебе что, жалко?

— Мне не жалко, но странно… Ты ешь один раз в день: с утра до вечера. И все равно худой. Куда это все девается? Как в дырявый мешок.

— Странно, — проговорил Алексей. — Почему она так сказала?

— Кто? — не поняла Нинка.

— Врач. Она сказала, что я должен вымереть, как мамонт.

— Пошутила, наверное… А может, кадрила. Ты ей понравился.

Нинка принесла из кухни глубокую тарелку спагетти, заправленных сыром и томатным соусом.

Алексей начал есть.

— Вкусно? — спросила Нинка. — Я так люблю смотреть, как ты ешь. У тебя уши ходят. Какой ты милый…

— А жену мою зачем вызывала? Когда кадрят, жен не вызывают…

— Давай родим ребеночка. Мальчика. Я назову его Алеша и никому не отдам. Ты приходишь и уходишь, а он будет со мной всегда.

— И бюллетень дала на две недели. И какую-то бумажку с направлением. Чего она мне бюллетень на пятнадцать дней выписала?

— Перестань анализировать. Как сказала моя подруга Мара: «Судьба — она не глупее нас». Судьба хочет, чтобы мы с тобой две недели были вместе.

Алеша встал. Ходит из угла в угол.

Нинка включила телевизор.

— Орлова… — узнала Нинка. — Посмотри, какая современная красота. Ее тип и сейчас моден. Талантливые люди старыми не становятся. Это мое единственное утешение. Если я буду добрая и не озлоблюсь на жизнь, то с возрастом буду хорошеть.

— Нина, я сейчас вернусь. Я сбегаю в поликлинику. На пятнадцать минут. Пять минут туда, пять минут там и пять обратно.

— Иди. Я хотела сама тебе предложить. Ты же больше ни о чем думать не можешь.

— Ты не будешь скучать?

— Буду. Но это ничего. Я привыкла.

Алексей уходит.

Нинка вслед:

— Смотри! Чтобы тебя жена не засекла!

Поликлиника окончила работу. Алексей взял в регистратуре домашний адрес Киры Владимировны и поехал по адресу. Он спустился в метро, сел в вагон и все время боялся встретить кого-то из знакомых. Боялся, что его «засекут».

Алексей качался в вагоне и думал, чего бы он хотел на самом деле. Остаться у Нинки навсегда? Нет. Он любил свою жену, как это ни странно. У нее была масса достоинств, но одно труднопереносимое качество: когда плохо, она делала так, что становилось еще хуже. С ней хорошо тогда, когда все в порядке. Нинка — легкая и нежная. С ней можно обо всем забыть. Значит, ему нужны обе. Что же делать?

Белые города… Пусть их взорвут, и он готов умереть под развалинами, но пусть их сначала построят. Трехэтажные, аккуратные, как будто собранные из детского конструктора «Лего».