Лавина

Янко слушал и хмурился. Он вспомнил, как Луч учил его декламировать. Сколько же прошло с той поры лет? Наверное, уже десять. Нет, меньше, не более семи. Не нравилась Янко тогда его декламация. Может быть, Янко не очень понимал его? Ему казалось, что Луч несет околесицу. Но, вероятно, Луч изменился с тех пор, только волосы у него такие же длинные, как и тогда.

— Я ведаю пропагандой, знаешь, старое мое ремесло, — засмеялся Луч, а когда конь за калиткой заржал, погрозил ему кулаком. — Ну-ну! — Потом, раскуривая трубку, снова обратился к Янко: — Где твой командир?

— В Погорелой его нет, — ответил Янко.

— Я хотел бы с ним и с товарищем капитаном поговорить. Завтра. Сегодня, конечно, не к спеху… Я должен поднимать ваше настроение.

Янко сказал, что как комиссар отряда он замещает командира.

— У партизан все хорошо, — заметил он, оборачиваясь назад, — надо поднимать настроение пана капитана.

Владимир Луч обнажил в улыбке красивые белые зубы и стукнул Янко по спине:

— Вон какой ты! Вспыльчивый, как и прежде. — Он затянулся, задумался на миг и добавил: — Я слышал ваш спор насчет этих танков. Смотрите, нельзя вам друг с другом грызться. Раз дело касается чисто военной операции, надо бы подчиниться военному командованию. Восстание — прежде всего дело армии, это само собой понятно.

Капитан Хорват подошел к Лучу и слегка обиженным, но уже более спокойным голосом сказал:

— А как же иначе? У меня есть свое командование, а раз я отвечаю за участок…

— У меня приказ партизанского штаба, — прервал его Янко, — бить немцев на каждом шагу. Главное — это партизанские нападения, а не позиционная война, — пробормотал он еле слышно, вспомнив вдруг слова командира отряда: «Действовать по-партизански».

За забором раздались шаги, и калитка отворилась.

— А вот и пан доктор, — сказал капитан и пояснил Лучу: — Мой хозяин.

Доктор Главач вытер платком пот со лба, любезно поздоровался с Лучом, а потом подал руку Янко и капитану.

— Ну а как поживает пан депутат Жабка? Вы ведь вместе отправились в Бистрицу, не правда ли?

Луч пожал плечами:

— Не могу вам сказать. С тех пор я его не видел. Вы ведь знаете, — рассмеялся он, — мы — два полюса, в политическом отношении конечно. Ну а они друг к другу не притягиваются.

Доктор с улыбкой погрозил ему:

— Ну-ну… Так, значит, пришли нас инспектировать? Все в порядке, дружок, действуем, действуем. — Он резко повернулся. Лицо его было сердитым. Схватил Янко за пуговицу гимнастерки. — Я возвращаюсь с заседания революционного комитета. Послушайте, дружок, что вытворяют ваши, — начал он. — С ними невозможно договориться. Мы хотели попросить из Бистрицы табак для села, а ваши господа коммунисты ни в какую. Табак, дескать, нужен на фронте. Как будто гражданские должны курить траву… Потом я предложил отпустить этих политических. Дело обстоит так: ничего с ними не делают, зачем же их зря кормить, достаточно, если они будут приходить отмечаться… Ну а ваш Газуха, знаете, что мне ответил? Дескать, партия против этого. — Он втянул голову в плечи и махнул рукой: — Я уж не знаю… Ну, заходите, господа, милости прошу.

— Мы сейчас, — бросил Луч вслед удаляющемуся врачу. — Хотим еще здесь поговорить.

Когда спина капитана Хорвата скрылась в дверях, Луч раскурил погасшую было трубку и начал увещевать Янко:

— Послушай, товарищ Приесол, слишком уж горячие у наших головы. Пусть не делают глупостей. Партия, партия! Сегодня другая ситуация, это совершенно ясно. У нас ведь есть национальный комитет, а в нем представлена наша партия, не так ли? — Он дружески положил руку ему на плечо и добавил: — Как старший товарищ, советую тебе: не поступай опрометчиво. Офицеры ведь знают дело лучше… Ну, политика — само собой; в нее вмешивайся, но не в военные операции. Если армия не освободит Словакию, то что сделает горсточка партизан?

Кровь ударила Янко в голову. Ему очень хотелось крикнуть, что Словакию освободят не офицеры, а Красная Армия, но он сдержался, крепко сжав зубы.

— Я должен идти, товарищ Луч, меня ждут.

— Ладно, до завтрашней встречи!

Прикрыв за собой калитку, Янко бросил:

— А партизанам повышать настроение не надо!

«Конечно, не надо, — думал он, обойдя коня Луча и шагая вниз по улице. — Но другое настроение им необходимо».

В домах уже было темно. На мосту стояла группа солдат с девчатами. Из-за ручья доносился нудный отрывистый лай. В соседнем дворе отзывалась другая собака.

От дома католического священника Янко свернул на полевую дорогу, которая вела к трем Дубравкам. До одиннадцати еще ecW время, он немного пройдется. Потом соберет командиров, отдаст им последние распоряжения, а утром в четыре они уйдут на шоссе. Только бы им повезло!

В его голове назойливо вертелась мысль о Владимире Луче. Недавно Янко узнал, что его видели среди солдат, приходил он и в национальный комитет и повсюду говорил, что с партизанскими операциями следует подождать. А теперь пришел и советует ему, чтобы партизаны слушались армию. Восстание, дескать, дело армии…