Лавина

— Нет, нельзя было, нельзя, — тупо повторял декан. — Ведь мы должны смотреть вперед, а не уподобляться пташкам, которые не заботятся о завтрашнем дне. Мы должны действовать по-христиански и обдуманно… — Он закашлялся, при этом затрясся его зоб со старательно выбритой впадинкой посередине. Он вытер губы карманным платком, поправил черную шляпу и добавил: — Не знаю, не знаю, удастся ли мне вытащить их из этой истории… Последствия могут быть самыми плачевными. Послушайте, немцы здесь долго не продержатся. Уж доктора-то и Приесола с Пашко вы во всяком случае не должны были…

Ондрейка долго теребил рукой левый ус. Он уже раньше решил, что уйдет вместе с немцами. Немцы прижали его к стене, пришлось ему развязать язык. А теперь нотариус мертв, доктор — в тюрьме, кто же заступится за него перед русскими?

— Я здесь все равно не останусь, ваше преподобие, — сказал он. — Да и вам не следовало бы, ведь русские вешают священников…

— Все в руках божьих! — вздохнул декан, подняв глаза к треснувшему потолку. — Останусь. Должен же кто-то здесь остаться. Надо помогать верующим, чтобы они не попали в лапы коммунистических безбожников. Надо… Придут сюда русские, чехи, снова будут чехизировать.

Он оглянулся на лестницу. Кто-то торопился вверх, тяжело отдуваясь. Высокая фигура в шинели, офицерская шапка, черные перчатки. Да, это полковник фон Биндер! Декан встал с лавки, закрыв своим полным телом Ондрейку, снял шляпу с седой головы и вежливо поклонился.

— С чем вы к нам, господин декан? — улыбнулся фон Биндер, подавая ему руку. — Ждете меня? Ну, входите.

Он вошел в канцелярию первым, сбросил плащ с меховой подкладкой из серой белки, прошел в кабинет и предложил декану стул.

— Курите? Нет? Ну, значит, вы счастливый человек, — проговорил он, лениво шевеля губами. — Я вот тоже понемножку бросаю.

Декан склонил голову в знак того, что все понимает, заерзал на стуле и начал на ломаном немецком языке:

— Я позволил себе, господин полковник, посетить вас с нижайшей просьбой. Я слышал от нашего комиссара, что он доложил господину майору, будто доктор Главач, Приесол и Пашко сотрудничали с партизанами.

Фон Биндер окинул декана строгим взглядом, зажег серебряной зажигалкой сигарету и равнодушным тоном сказал:

— Да, я давно уже дал согласие на их арест.

Взгляд декана долго блуждал по голым стенам кабинета, как бы ища на них слова, а когда полковник напомнил, что слушает его, он вдруг разговорился:

— Я думаю, господин полковник, что вы хорошо информированы обо мне. Я лично знаком с паном президентом Тисо и хотел бы вам кое-что объяснить. Эти господа действительно состояли в партизанском комитете, но, — соврал он, — лишь по моей большой просьбе.

Фон Биндер иронически улыбнулся:

— Das ist höchst interessant. Это очень интересно, господин декан. Вы меня совершенно поразили.

Декан смутился. Как бы это правильно сказать ему по-немецки? Подумав немного, он начал:

— Я полагаю, вы не будете меня подозревать, но ситуация требовала, чтобы там был кто-нибудь из людей, верных нашему государству.

— Но ведь Приесол был коммунистом, — возразил фон Биндер.

Однако декан быстро нашелся:

— Помилуйте, это только по моему приказу, ведь он верующий…

Полковник покачал головой и погасил в пепельнице сигарету.

— Этого я и в самом деле не понимаю, — пожал он плечами и забарабанил пальцами по столу. — Я постоянно повторяю, что эта ваша маленькая Словакия загадочная страна…

— Сейчас я вам все объясню, господин полковник, — перебил его декан, и лицо его засияло. — Видите ли, партизаны захватили нашу деревню и первым делом хотели увести граждан, верных словацкому государству. В национальном комитете сначала были только коммунисты, потом-то они смылись, не остались здесь, как Приесол. Тогда ваши солдаты были еще далеко. Ну я и попросил доктора Главача, покойного теперь нотариуса и тех двоих вступить в комитет. Не будь их, господин полковник, партизаны перестреляли бы полдеревни.

Он перевел дух. Удастся ли ему этой придуманной сказкой провести полковника? От этого зависит будущее. Если бы он мог откровенно рассказать полковнику о своих планах! Но не может же он прямо сказать, что немцы, по его мнению, потерпят поражение. Это было бы слишком. Да, наверное, и так сойдет.

Полковник зевнул, прикрыв рукой рот, и с удивлением спросил:

— Ну а почему нам не объяснил этого ваш комиссар?

— Он не знал всего, господин полковник. Дело в том, что человеком, которому доверялись все секреты, был именно я.

Полковник чихнул, обругал партизан, из-за которых он простудился, когда немцам пришлось вернуться из долины. Потом прикусил нижнюю губу, потрескавшуюся от ветра, и спросил:

— Значит, вы знакомы с президентом Тисо?

— Говорю вам, господин полковник, — ласково посмотрел на него декан, — что мы старые друзья.

После этих слов фон Биндер провел по волосам расческой с серебряной ручкой и сухо сказал:

— Хорошо! Но вы должны поручиться за этих троих!