Лавина чувств

Мэтью, бродячий торговец, развязал свой узел и, расстелив на полу ткань из оранжевой шерсти, стал выкладывать на нее товар на обозрение возможным покупателям. Последние десять лет каждый Михайлов день и каждую Пасху он останавливался в Рашклиффе, когда направлялся с товарами из Ноттингема в Ньюарк. Этот тридцатилетний краснощекий мужчина производил впечатление крепкого человека, отличавшегося отменным здоровьем. Правда, недавно он подхватил простуду, от которой так и не смог пока оправиться, и поэтому чувствовал себя сегодня отвратительно. Ему казалось, что его бьют по голове чем-то тяжелым, пытаясь раскрошить череп на мелкие кусочки, а все тело словно налилось расплавленным свинцом. Подергивая плечами, он изо всех сил старался сдержать мучительный кашель, зная, что это может отпугнуть покупателей.

Трясущимися пальцами он залез в кожаный мешочек и достал набор колец и брошей, отдельные из которых были из простой бронзы, а другие покрыты финифтью. В другом мешочке находились тяжелые стеклянные и керамические бусы для женщин. Такие очень любили надевать местные красавицы в эти праздничные дни.

Одна из прачек замка остановилась со своей дочерью, наблюдая, как он вытаскивает свои вещи, и, выбрав маленькие портные ножницы в красивом кожаном футляре, начала торговаться. Ее удивление не имело границ, когда Мэтью почти не стал оспаривать цену ножниц и принял ее второе предложение с усталой улыбкой на лице. Ободрившись, она также купила полдюжины крупных бусинок для дочери.

— Ты что, разучился торговать, Мэтью? — спросил Генри, когда прачка удалилась с победоносным блеском в глазах и с девочкой, скачущей вприпрыжку от радости.

Торговец провел рукой по волосам и громко просопел:

— По правде говоря, я себя не очень хорошо чувствую. Должно быть, подхватил какую-то заразу там, где торговал в последний раз.

— Я попрошу маму приготовить тебе горячего сидра или меда, — предложил Генри. — Или леди Линнет даст немного подогретого вина, если ее попросить.

Несмотря на сильную головную боль, торговец заметил довольство, сквозившее в голосе Генри. Щегольский покрой его рубахи и позолоченный пояс на талии также не остались незамеченными.

— Удалось схватить удачу за хвост, да?

Губы Генри расплылись в улыбке, а на щеках при этом появились две ямочки.

— Я теперь младший управляющий лорда Джослина. Мой долг — следить, чтобы в замке все шло гладко и все были довольны, а не злоумышляли по темным углам. Лорд Джослин говорит, что мало иметь голову на плечах, к ней еще нужна шея и ноги для передвижения.

— Значит, он лучше, чем прошлые хозяева?

— Сам подумай. Он приедет домой сегодня к ужину. — Генри потер сбоку маленький курносый нос. — Ты прибыл сюда вовремя. Наши люди должны как раз вернуться с битвы. У них теперь у всех в кошельках есть деньги, а значит, будут и женщины, на которых они захотят их потратить. А сегодня вечером намечается настоящий праздник. Не каждый день можно попробовать миндальные пряники и печеного лебедя под луковым соусом, не правда ли?

Мэтью притих. В луковый соус добавляются птичья кровь и потроха. Такое блюдо считалось деликатесом, но в данный момент даже простое упоминание о пище было вполне достаточным, чтобы заставить его тяжело вздохнуть. А представить себе темный, почти черный соус — это вообще чересчур опасно для его изголодавшегося желудка.

— Лучше иди и ляг, — сказал Генри уже без улыбки, так как он повнимательнее присмотрелся к Мэтью. — За один день твои покупатели не разбегутся.

Мэтью кивнул, у него не хватало сил спорить. Жалкий и слабый, он неуклюже принялся складывать свои товары в мешок. Генри наклонился, помогая ему, и вдруг чуть не подскочил от неожиданности, услышав за спиной мерзкий пронзительный звук.

— Генри, смотри, что мне дал повар! — Роберт помахивал перед носом слуги костяной флейтой. — Отец Грегори говорит, что научит меня играть какую-нибудь мелодию!

— Чем скорее это произойдет, тем лучше. — И, поморщившись, Генри решил, что когда-нибудь скажет Саулу все, что он думает о таких «подарках». Теперь всех в замке ожидали несколько мучительных дней, пока сын хозяйки не найдет себе какую-нибудь новую забаву.

— Да, как только папа вернется, я смогу ее сыграть. — Роберт начал неистово размахивать флейтой, потом вдруг остановился, слегка наклонив голову. — А что ты делаешь?

— Мэтью слишком болен, чтобы продавать сегодня свой товар; я помогаю ему все уложить в мешок.

— Можно я тоже помогу? — И прежде чем Генри смог что-либо ответить, Роберт, опустившись на колени, дотянулся до небольшой кучки крестов, вырезанных из кости.

— Думаю, господин Роберт, вам лучше оставить эту работу мне и Мэтью, — сказал Генри, когда мальчик положил крестики в кожаный мешочек и, крепко затянув шнурок, отдал их торговцу. Роберту не следовало находиться рядом с Мэтью, который то и дело кашлял и тяжело дышал. Хотя ребенок очень хорошо поправился за это лето, он все еще выглядел довольно слабым. Его мать сживет со света каждого, кто подвергнет сына хоть малейшей опасности.