Лавка древностей. Часть 1

Величественная м-съ Джарли, приводившая въ восторгъ высшее общество и пользовавшаяся покровительствомъ королевской фамиліи, умудрилась какимъ-то необыкновеннымъ, ей одной извѣстнымъ способомъ, сократиться настолько, что отлично улеглась въ своей походной койкѣ и храпѣла напропалую. Слабо мерцавшая у потолка лампочка освѣщала ея громадный чепецъ, лежавшій во всей красѣ на барабанѣ. Для Нелли постель была приготовлена на полу. Она немного успокоилась, когда услышала, что кучеръ снялъ подножки послѣ того, какъ она взобралась въ экипажъ, и такимъ образомъ между ними и внѣшнимъ міромъ на всю ночь прекращалось сколько нибудь удобное сообщеніе. Ее охватило пріятное чувство, когда изъ-подъ пола сталъ раздаваться богатырскій храпъ кучера, умостившагося на ночь подъ фурой, и тѣмъ не менѣе, не смотря на такого надежнаго покровителя, способнаго оградить ихъ жилище отъ всякаго вторженія, она поминутно просыпалась въ испугѣ: ей все снился Квильпъ, то въ видѣ восковой фигуры, то въ видѣ м-съ Джарли, то въ своемъ натуральномъ видѣ, и всѣ эти неясные образы смѣшивались, перепутывались, сливались въ одно, пока, наконецъ, не расплылись въ шарманкѣ и только подъ утро она заснула крѣпкимъ, благодѣтельнымъ сномъ.

XXVIII

Нелли такъ заспалась въ это утро, что когда она проснулась, м-съ Дясарли уже приготовляла завтракъ въ своемъ великолѣпномъ чепцѣ. Дѣвочка сконфузилась и стала извиняться, а хозяйка очень добродушно замѣтила что она не стала бы ее будитъ, даже если бы Нелли проспала до полудня.

— Когда человѣкъ утомленъ, для него нѣтъ ничего лучше, какъ выспаться хорошенько, сказала она, — но на это способны только молодые люди вашихъ лѣтъ, прибавила она, вздохнувъ.

— A развѣ вы плохо спали эту ночь, сударыня? спросила Нелли.

— Я рѣдко сплю сколько нибудь сносно. Право, я иной разъ удивляюсь, какъ еще у меня хватаетъ силъ, отвѣчала хозяйка съ видомъ страдалицы.

Нелли вспомнила, что всю ночь со стороны хозяйской койки раздавался довольно внушительный храпъ. Вѣрно хозяйкѣ приснилось, что она страдаетъ безсонницей, подумала она, однако выразила свое сожалѣніе о томъ, что здоровье ея такъ плохо. Послѣ завтрака, Нелли помогла ей перемыть посуду, а когда все уже было прибрано, м-съ Джарли принарядилась — она собиралась идти въ городъ и поэтому случаю надѣла необычайно яркій платокъ.

— Фура повезетъ ящики, и ты можешь поѣхать въ ней, дитя мое; а мнѣ нельзя: хочешь, не хочешь, а надо идти пѣшкомъ — публика ждетъ, чтобы я показалась на улицѣ. Что дѣлать, общественные дѣятели не свободные люди, не всегда могутъ располагать собою. Скажи, душечка, хорошо ли на мнѣ сидитъ шаль?

Нелли, конечно, увѣрила ее, что хорошо. М-съ Джарли воткнула всюду множество булавокъ, чутъ не свернула себѣ шеи, стараясь, хотя и безуспѣшно, обозрѣть собственную спину въ знаменитой шали, и, наконецъ, съ самодовольнымъ и величественнымъ видомъ пошла по улицѣ.

Фургонъ ѣхалъ сзади, въ нѣкоторомъ разстояніи. Нелли украдкой поглядывала изъ окошечка: ей смерть какъ хотѣлось посмотрѣть на незнакомый городъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ и боязно было, какъ бы гдѣ нибудь не показалась страшная голова Квильпа.

Городъ не изъ маленькихъ. Посреди площади красуется городская дума съ неизмѣнными часами и флюгеромъ. Дома большею частью каменные и кирпичные — одни изъ краснаго, другіе изъ желтаго кирпича; попадаются и деревянные, очень старые, съ полуистертыми фигурами на фасадахъ, съ крошечными окошечками и низкими полукруглыми дверками. Эти старинные дома съ выдающимися крышами словно висятъ надъ головой, особенно въ узкихъ переулкахъ. Чистенькія улицы ярко залиты солнечнымъ свѣтомъ, но безжизненны и скучны донельзя. Нѣсколько человѣкъ бродятъ около гостинницъ, по базару у открытыхъ лавокъ, не зная что дѣлать отъ скуки, да старички, призрѣваемые въ богадѣльнѣ, грѣются на солнышкѣ за воротами, вотъ и все оживленіе. Если кто и пройдетъ торопливо по мостовой, его шаги долго еще раздаются въ воздухѣ. Точно все здѣсь остановилось, все замерло. Однѣ только часовыя стрѣлки двигаются, да и то лѣниво, навѣрно отстаютъ. Даже собакъ одолѣлъ сонъ, а мухи, наѣвшись сластей въ бакалейныхъ лавкахъ и забывъ о своихъ крыльяхъ и природной неугомонности, забились въ пыльные уголки раскалившихся стеколъ на окнахъ и жарятся тамъ, какъ на сковородѣ.