Лавка древностей. Том 1

М-ръ Абель усадилъ старушку въ кабріолетъ, поправилъ на ней мантилію, уложилъ корзиночку, безъ которой она не вызжала изъ дому, вскочилъ на заднее сиднье, очевидно для него придланное, и сталъ всмъ улыбаться, начиная съ матушки и кончая пони. Долго возился старичокъ, поправляя уздечку — не легко было справиться съ капризной лошадкой, — но, наконецъ, и это уладилось; старикъ слъ въ кабріолетъ, взялъ вожжи въ руку и вынулъ изъ кармана кошелекъ, чтобы расплатиться съ Китомъ.

Ни у него, ни у кого изъ присутствующихъ не оказалось мелкой монеты, а шиллингъ ему жаль было дать. Но длать было нечего.

— На, вотъ теб, сказалъ онъ, подавая мальчику монету, и прибавилъ шутя:- въ понедльникъ я опять буду здсь, такъ ты приходи отработать лишнее.

— Благодарю васъ, сударь, непремнно приду, сказалъ Китъ совершенно серьезно.

Вс расхохотались. Громче всхъ смялся Чекстеръ — ему очень понравилась эта шутка. Вроятно, лошадка почуяла, что теперь они уже отправляются домой, или, можетъ быть, она про себя ршила больше никуда не завозить своихъ господъ, и безъ запинки побжала крупной рысью. А Китъ зашелъ въ лавочку, купилъ самое необходимое для дома, не забылъ и смянъ для птички и пустился бжать, что было мочи. Онъ былъ въ такомъ восторг, такъ счастливъ, что ему казалось, онъ непремнно застанетъ у себя дома Нелли съ ддушкой.

XV

Проходя съ ддушкой по безмолвнымъ улицамъ Лондона, Нелли невольно вздрагивала, какъ только гд нибудь вдали появлялась человческая фигура. Ей казалось, что это непремнно долженъ быть Китъ. Она очень желала бы его видть; она съ радостію протянула бы ему руку, поблагодарила бы за его горячее участіе къ нимъ, но вмст съ тмъ и боялась его встртить, и когда убждалась въ своей ошибк, ей легче становилось на душ. Не говоря уже о томъ, что встрча съ Китомъ могла имть дурныя послдствія для старика, она думала, что не въ состояніи будетъ перенести сцену разлуки съ единственнымъ человкомъ, который былъ истинно преданъ и ей, и ея ддушк.

Почему это, въ самомъ дл, такъ тяжело прощаться передъ разлукой съ близкими людьми? Почему легче перенести самую разлуку, чмъ сказать послднее прости? Разставаясь съ любимымъ человкомъ, часто на долгіе годы, мы, обыкновенно, стараемся сдерживаться при прощаніи, жмемъ другъ другу руки, обмниваемся ласковымъ взглядомъ, увряя себя, что еще успемъ повидаться на другой день и проститься какъ слдуетъ, хотя очень хорошо знаемъ, что это неправда, что мы обманываемъ себя ради того только, чтобы не произнести страшнаго слова «прости». А между тмъ съ умирающимъ другомъ прощаемся охотно, считаемъ это даже своимъ долгомъ, и мучаемся, если намъ не удастся проститься съ нимъ. Неужели же совершившійся фактъ, какъ бы онъ ни былъ ужасенъ, не такъ тяжело ложится на душу, какъ эта неопредленность, неизвстность будущаго.

Но возвратимся къ нашимъ путникамъ.

Столица ликовала въ блеск восходящаго солнца. Все, что казалось безобразнымъ и подозрительнымъ въ ночной темнот, теперь приняло веселый, красивый видъ. Солнечные лучи, проникая сквозь закрытыя окна и спущенныя занавски, въ спальни баловней судьбы, навваютъ имъ въ этотъ часъ легкіе, пріятные сны. Птички, запертыя въ душныхъ комнатахъ, начинаютъ безпокойно возиться въ клткахъ; мыши спшатъ назадъ въ свои крошечныя норки, пугливо прижимаясь другъ къ другу, а кошка, забывъ о добыч и усвшись на заднія лапки, мигаетъ, глядя на узенькую полоску свта, пробивающуюся сквозь замочную скважину или щель. Ей такъ и хочется улизнуть изъ комнаты, чтобы погрться на солнышк. Завидвъ свтъ въ окошечк — на немъ мелькаетъ тнь отъ качающихся втокъ, которыя такъ напоминаютъ имъ далекую родину — лсъ, — лошади и коровы нетерпливо роютъ копытомъ землю въ своихъ стойлахъ. Но он вскор успокаиваются, поневол мирятся съ своимъ заточеніемъ и только съ завистью поглядываютъ на окна. Несчастные узники протягиваютъ къ ршетчатымъ окнамъ измученные, иззябшіе члены, проклиная толстыя стны, которыя и солнце не можетъ согрть. Проснувшіеся цвточки открываютъ свои милые глазки — лепестки, поворачиваясь къ солнцу. Словомъ, только что народившійся свтъ, этотъ разумъ созданія, озарялъ всхъ и вся, и самая послдняя тварь признавала его могущество.

Наши странники шли молча, повременамъ они пожимали другъ другу руку и весело улыбались. Не смотря на то, что уже совсмъ разсвло, на улицахъ царила глубокая тишина, которая придавала имъ какой-то мертвенный и вмст съ тмъ торжественный видъ. Казалось, будто смерть лишила ихъ обычнаго оживленія, такъ сказать, отняла у нихъ душу, и наложила на все печать спокойствія и неподвижности. Блдныя, измученныя лица, изрдка попадавшіяся имъ на пути, нарушали общую гармонію, какъ и т лампочки, догоравшія кое-гд въ окнахъ, которыя слабо, безсильно мерцали при полномъ солнечномъ освщеніи.