Лавка колониальных товаров (СИ)

Ну, сначала, как водится, выпили за встречу. Полным составом они действительно встречались редко и за это выпить стоило. По полной и стоя. Вино оказалось хорошим, и аппетит не замедлил сказаться. Следуя устоявшейся традиции, мясные блюда запивали местным красным, рыбные — привозным белым. Когда пришла пора говорить Вовану, он уже был сильно на взводе, красен лицом и порывист в движениях. Чтобы он чего не смахнул со стола, постановили говорить лежа. Ну Вован и расслабился. Вобщем из его путаной речи никто ничего не понял. Но, опять же, никто и не возмутился. Надо сказать, что Бобров был и сам хорош, позволив следующему говорить Юрке. Потому что тот начал с тоста. А за отсутствующих дам нельзя было не выпить.

Бобров очнулся оттого, что замерз. В спальне вроде было тепло, когда он выпал в осадок, да и проспал вроде недолго.

— Хмель выходит, — подумал Бобров без особой радости, пощупал вокруг, не нашел Златки и очень удивился.

Судя по времени, она должна была уже быть. Бобров встал, ноги держали вполне нормально и голова, похоже, прояснилась. Одеваться он не стал, накинул на плечи одеяло на манер гиматия и эффектно запахнулся, став походить, наконец, на древнего грека. Выйдя из спальни на галерею второго этажа, он услышал снизу разухабистую песню в Серегином исполнении, поморщился и стал спускаться. Дверь в таблинум оказалась заперта изнутри.

— Что за черт? — подумал Бобров, твердо зная, что в доме нет ни одного дверного замка.

Он еще раз подергал дверь. За ней вдруг послышался слабый шорох.

— Эй, кто там? — сказал Бобров уверенным голосом. — А ну открывайте, а не то сейчас…

Он не успел придумать, что будет сейчас, как дверь распахнулась. За ней стояла потупившаяся Дригиса.

— Ага, — грозно сказал Бобров, входя, и поправил одеяло на плече. — Это что здесь такое творится?

В таблинуме, составлявшем, наряду со спальней, гордость Боброва как дизайнера, находилась довольно пестрая публика. Главной заводилой всего этого была, естественно, благоверная супруга хозяина известная в миру как Злата, спрятавшаяся за спины присутствующих. Имела место быть также ее ближайшая подруга небезызвестная Дригиса, имевшая смелость открыть дверь. Бобров сразу решил ее пощадить, но, конечно же, об этом не сказал. Кроме этих двух личностей наличествовали также шеф-повар Ефимия, горничная Анфиса и нубийка Мелания, исполнявшая роль камеристки. Слово это здесь было неизвестно и Бобров лично ввел его в оборот. Аза столом притаился Прошка, но Бобров его тоже заметил. И, ну конечно же, на тумбе светился экран телевизора, по которому шли последние кадры «Водного мира».

— Так, — сказал Бобров хриплым голосом.

Получилось это непроизвольно, но звучало еще страшнее.

— Так. А ведь я предупреждал. Предупреждал или нет?!

— Предупреждал, — пискнула Златка из-за Ефимии.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Бобров. — Значит, завтра всех присутствующих продам персидскому купцу в качестве наложниц, — и он повернулся, чтобы уйти.

Но тут из-за стола вылез Прошка и дрожащим от волнения голосом спросил?

— И меня?

Бобров повернул голову.

— Тебя даже дороже, чем прочих.

За его спиной зашуршали, щелкнул выключенный телевизор, раздался быстрый шепот. Но Бобров уже вышел и удовлетворенный пошаркал тапочками обратно в спальню. Он нисколько не сомневался, что теперь спать ему будет и тепло и удобно.

Проснулся Бобров поздно. Он посчитал, что это из-за ночного приключения, но, скорее всего, от элементарного перепоя. Хотя голова вроде и не болела и во рту сухости не наблюдалось. Первое, на что он обратил внимание, была прижавшаяся к нему всем телом Златка. От нее исходило то чудесное тепло и умиротворение, благодаря которому, он, скорее всего, и проспал. Заметив, что Бобров, наконец, проснулся, она, похоже, давно не спавшая, попросила дрожащим голосом:

— Сашенька, не продавай нас, пожалуйста.

И прижалась еще теснее.

Бобров мягко оторвал от себя ее обнимающие руки и повернулся на ложе. И подумал, увидев совсем рядом заплаканные глаза:

— Какая я все-таки скотина.

А вслух сказал:

— Ну что ты, маленькая. Никто тебя никому продавать и не собирался. Это я так неудачно вас попугать хотел. Прости, пожалуйста. Если сможешь, конечно.

— Так ты продавать не будешь? — на всякий случай уточнила Златка.

— Конечно же, нет, — Бобров был само раскаянье. — Как только ты могла подумать, что я смогу продать кому-то свою любимую женщину? Самую красивую, самую умную, самую… самую…

— Бестолковую, — подсказала Златка, всхлипнув.

Бобров виновато засопел и спрятал лицо в мягких волосах.

За дверью спальни стояли все проштрафившиеся. Даже Дригиса была здесь. Серега, видно, еще не очнулся, и она решила не рисковать. Вид у проштрафившихся был еще тот. Они со страхом воззрились на вышедшего Боброва, вид имевшего суровый и неприступный. Однако шедшая следом Златка своим улыбающимся лицом, хотя бы и со следами слез, все испортила. Сначала робко, а потом все более открыто заулыбались все, начиная, конечно же, с Дригисы. А темно-коричневая Мелания даже всхлипнула от избытка чувств.