Лавка красоты "Маргаритки"

И я улыбаюсь. Солнцу, пылинкам, что кружат в ярких лучах, дому, что ворчит на меня за мои необдуманные поступки, за то, что привожу в дом всяких незнакомцев и к тому же показываю им потайные комнаты. А я не обращаю внимание на это ворчание. Потому что душа поёт, а сердце заходится счастливыми стуками.

Расставляю вновь приготовленные отвары и баночки с кремом, раскладываю собранные в мешочки ароматные травы, подпитываю цветочную гирлянду силой, предотвращая увядание. По венам бурлит готовность свернуть горы и покорить самые неприступные вершины.

Удивительно, но от вчерашней усталости и измождённости не остаётся и следа. Что, несомненно, радует.

Я порхаю, словно труженица-пчёлка по дому, встречаю клиентов с искренней широкой улыбкой, раздаю советы на право и налево, без раздражение выслушиваю жалобы на скрягу-мужа одной почтенной дамы и без зазрения совести делюсь неприхотливыми рецептами отваров. А после столь прекрасного рабочего дня, выхожу в сад и ложусь прямо на траву между клумбами, всматриваясь в ярко-синие небо, такое бескрайнее и прекрасное…

Давно мне не было так хорошо. Кажется, с того самого дня, как я уехала от дяди Росма. Он хоть и был знатным ворчуном, но с ним было просто… Никаких тебе недомолвок и секретных тайн, ни напряжения, от которого начинает болеть голова. Ему не нравилось моё увлечение, это верно, но кроме брюзжания он больше никак не наказывал меня… Даже специально стал брать сквашенное молоко в невысоких бутылочках, когда понял, что тара мне эта очень уж приглянулась. И то, что все мои травы, развешенные в сарае, он мог попросту взять в охапку и выкинуть, дядя же лишь неодобрительно посматривал, да бубнил под нос.

Странно, что только сейчас я понимаю это. Глупая детская обида вдруг растаяла, давая возможность посмотреть на всё совсем другими глазами.

От неожиданного открытия резко сажусь, так что стебли цветов, окружавшие меня, смазано покачиваются. Неужели я, наконец-то, выросла и поумнела? Сомнительное утверждение, конечно, но смысла всё же не лишённое. Да и должно же это когда-нибудь всё же произойти, так почему не именно сейчас?

Пока я сижу, прибитая собственным взрослением, из двери дома, что ведёт во внутренний двор выходит Джек. В руках он держит какой-то мохнатый комок, шипящий и фырчащий на все лады. Сам же выглядит… Немногим лучше вчерашнего.

Чёрные круги под глазами, осунувшееся лицо, чётко проступающие скула и спавшие щёки. Взгляд уставших глаз сразу останавливается на мне и… Мы замираем. Я, всё так же сидя на траве, он, едва ступив на зелёный ковёр сада.

И молчали бы мы, наверное, ещё долго, если бы живой комок не напомнил о себе истошным воплем и попыткой ухватить за палец державшие его руки.

– Ау, – прошипел Джек и улыбнулся мне, – Здравствуй, Крис.

Я, не отводя от него взгляда, поднялась на ноги, кое-как пригладила юбку, и улыбнулась в ответ:

– Здравствуй.

А так, как он не спешил раскрывать тайну того, кого так усиленно прячет в ладонях, я шагаю ближе и по-гусиному вытягиваю шею:

– Кто у тебя там?

Улыбка Джека приобретает оттенок хитрости и некоторой тени смущения:

– Я, – начинает, но замирает, пытаясь отдёрнуть палец, в который-таки вцепился кто-то мёртвой хваткой. – Словом, я не знал, что подарить тебе и… Вот…

Он отнимает одну руку и на меня смотрят два ярко-зелёных глаза, с вертикальными зрачками. Кошка… Или что-то похожее на неё, потому что морда выглядит несколько необычно.

– А обязательно нужно было что-то дарить? – спрашиваю, заворожённо протягивая руку, чтобы погладить красавца.

– Конечно! – с преувеличенным энтузиазмом бросает Джек и, не оставив мне времени на раздумья, передаёт в объятья мохнатый комок, который, к великому удивлению, сразу перестаёт фырчать и извергать всякие ругательства на своём языке и устраивается в коконе моих рук с видимым удовольствием. К тому же начинает громко мурчать, так что я буквально расплываюсь от умиления!

– Ой, какая прелесть! – трусь подбородком о мягкую шерсть, отчего животинка начинает урчать ещё более энергично. – Кто это?

Усы щекочут кожу, и я улыбаюсь. Смешная такая. Уши огромные, а глазищи так и вовсе, как два блюдца.

– Это аграя гата, – не вижу, но чувствую, что Джек тоже улыбается. – Девочка.

Аграя… Кажется, я что-то слышал об этих кошках. Они куда крупнее обычных домашних питомцев и больше смахивают на диких животных, но… Она так трётся об мою шею, выводит такие замысловатые рулады, что… Вот как отказаться от такого подарка?

И только эта мысль проскальзывает в моей голове, как кошка поднимает морду и смотрит мне прямо в глаза. И в этом взгляде есть что-то такое… Сложно объяснить. Будто она мне что-то пытается сказать, что-то чего я никак не могу понять…

Наваждение тут же пропало, и я ошарашенно смотрю на Джека:

– Что это было?

– Что? – спрашивает, как ни в чём не бывало, хотя у самого уголки губ так и норовят растянутся в улыбке.

– Она пытается мне что-то сказать, – выдыхаю, прижимаясь лицом к пушистой морде.

– Гаты обладают некой силой, и… – Джек хоть и берётся объяснять, но делает это в свойственной ему манере – с кучей недомолвок.