Лавка сновидений (повести и рассказы)

- Работаю. - Он одним махом допивает коктейль и немного успокаивается. - Я написал монографию о восемнадцатом веке, а кому она нужна? Кто ее читал? Да и какой смысл копаться во всем этом дерьме, когда я не понимаю, что творится вокруг? Чем вы там занимаетесь в вашем проклятом Центре?! Какие сюрпризы вы нам еще готовите? Господи! Иногда мне кажется, что все мы заперты в огромном сумасшедшем доме. Ведь есть же еще люди на Земле. Можете вы объяснить, почему мы ограждены от всего мира непроницаемой стеной? Не умеете сами сообразить, что делать, так учитесь у других! Весь мир живет иначе.

- Нам нечему учиться у коммунистов, - высокомерно отвечает Лой. Уровень производства, достигнутый нами...

- Я ничего не смыслю в производстве, но думаю, что тот уровень не ниже... - говорю я. - Меня интересует другое - люди. Что вы сделали с людьми?

- Разве автоматизация не освободила их от тяжелого труда?

- Освободила. От всего освободила, а взамен ничего не дала. Может быть, поэтому мы перестали походить на людей.

- Глупости!

Мне не хочется больше спорить.

- Был очень рад повидать тебя, Ли, - говорю я. - До свиданья!

- Будь здоров, дорогой!

- Прощайте, Тони! Мы еще с вами как-нибудь сыграем.

Лой тоже встает. Он целует руку Лилли и небрежно кивает Тони.

Мы выходим вместе.

- Пройдемтесь пешком, - предлагает Лой, - мне нужно с вами поговорить.

Я знаю, о чем он хочет поговорить.

Лой ставит рычажок на пульте своей машины против надписи "возврат", и мы поднимаемся на пешеходную трассу.

Он сразу приступает к делу:

- Я хочу получить у вас кое-какие сведения о Лилли. Ведь вы ее хорошо знаете.

- Никто не может познать душу женщины.

Меня самого ужасает пошлость этой фразы.

- Я спал с ней всего три месяца, - добавляю я, и это уже пахнет стопроцентным кретинизмом.

Лой бросает на меня быстрый взгляд из-под насупленных бровей Точь-в-точь как Макс на ту корреспондентку.

Я сгораю от стыда, но в душе рад, что разговор на эту тему уже не состоится.

Целый квартал мы проходим молча.

На перекрестке - затор. Равнодушная, сытая толпа молча наблюдает движущуюся колонну молодых ребят. Они несут транспарант с надписью: "Л_о_п_о_у_х_и_е, п_р_и_д_у_м_а_й_т_е н_а_м з_а_н_я_т_и_е!" Очевидно, это студенты.

- Вы понимаете, что им нужно? - спрашивает меня Лой.

- Вам лучше знать, - отвечаю я.

- К их услугам все блага жизни, - задумчиво продолжает он. - Они ни в чем не нуждаются и могут заниматься чем угодно, в меру своих сил и возможностей, разумеется.

- Вот в этом-то все дело, - говорю я. - Возможности непрерывно сокращаются. Вероятно, они боятся что скоро даже те крохи, которые вы им оставили, будут отвоеваны вашими обезьянами.

- Обезьянами? - переспрашивает Лой. - Ну нет, обезьяны предназначены не для этого

- А для чего?

Лой не спешит с ответом Последние ряды демонстрантов уже прошли, и мы снова пускаемся в путь.

- Профаны, - говорит Лой. - Профаны всегда падки на всякую сенсацию, способны раздуть ее до невероятных размеров. Ваши представления о мыслящих обезьянах - чистейшая фантастика. Сверхмозг - просто рабочая машина, такая же, как любое счетно-решающее устройство. Нет смысла изобретать то, что уже создано природой, но усовершенствовать природу

всегда можно. Пока тот же Макс нам очень полезен при решении ограниченного круга задач. Изменятся эти задачи - придется искать что-нибудь новое.

- Не знаю, - говорю я. - Все это темный лес. - Просто меня, как писателя, пугают эти обезьяны. Впрочем, я их и близко-то не видел.

- Хотите посмотреть? Я могу это вам устроить, хотя Центр очень неохотно выдает разрешения на посещение питомника.

- Еще бы! Вероятно, зрелище не для слабонервных.

- Нет, - отвечает он, - просто это отвлекает обезьян.

x x x

Разрешение приходит через пять дней. Почему-то оно на двух человек.

Я решаю, что Лой хочет блеснуть перед Лилли, и звоню ей по телефону.

- Я сегодня занята, - говорит она. - Если не возражаешь, с тобой поедет Тони.

...Мы останавливаем автомобиль перед воротами Центра. Висящее на них объявление доводит до всеобщего сведения, что въезд общественного транспорта на территорию категорически воспрещен.

Отщелкиваем свой пропуск в маленьком черном аппарате и сразу попадаем в иной мир.

Густые, нависшие кроны деревьев, посыпанные розовым песком дорожки, спрятанные в густой зелени белые коттеджи, полная тишина.

Если бы не вспыхивающие при нашем приближении указатели, можно было подумать, что мы перенеслись на несколько столетий назад.

Указатели приводят нас к большому одноэтажному зданию, обнесенному высоким забором.

Небольшая калитка в заборе заперта. Я нажимаю кнопку звонка, и через несколько минут появляется худой, высокий человек, облаченный в синий халат. Он долго и с явным неудовольствием разглядывает наш пропуск.

- Ну что ж, заходите!

Мы идем за ним. В нос нам ударяет запах зверинца. Весь двор уставлен клетками, в которых резвятся мартышки.

- В кабинеты заходить нельзя, - говорит наш проводник.

- Мы имеем разрешение.

- Они сейчас работают. Никому не разрешается заходить, когда они работают.

- Но тут же ясно написано в пропуске, - настаиваю я.