Лавка ужасов (СИ)

Тойвонен терпеливо ждал. Ждал взгляда, жеста, фразы, по которым он сразу узнал бы того, кто хочет прикоснуться к диким тайнам Земли не из кошачьего любопытства, и не от скуки, а для того, чтобы обрести знание, которое в нужный момент обернется Силой.

Дни проходили за днями, годы сменяли годы. Десять лет простояла «Лавка ужасов» на площади Маяковского. А подходящий собеседник все не появлялся. Эйнари не переживал особо. Он ведь выбрал свою судьбу сам и вовсе не был носителем некоей великой миссии, которую непременно требовалось кому-нибудь передать.

Тем не менее, он несказанно обрадовался, когда однажды в его магазинчике появилась Ангелина.

Внешне она ничем не отличалась от множества других «готичных» девушек, что покупали у Эйнари грим, маски, брелки и кольца. Черная одежда, фиолетовые волосы и фальшивая седина в челке, рюкзачок с демоническим ликом, мрачноватый взгляд, обязательный пирсинг на лице… Вряд ли она удостоилась бы особого внимания Эйнари, если не одна ее реплика.

Войдя в магазин, девушка сначала принялась рассматривать штампованные серебряные украшения — из тех, что можно найти в любом рок-магазине. Здесь ее ничего не заинтересовало, и готесса перешла в уголок с постерами и репродукциями. Там она долго смотрела на одну из картин Клайва Баркера[3], после чего и произнесла слова, заставившие встрепенуться скучавшего за прилавком Эйнари.

— О чем кричат шрамы воспоминаний? — задумчиво произнесла девушка.

— Что?! — Тойвонен мгновенно пересек небольшое помещение магазина и оказался прямо перед ней. — Что вы сказали?

— Не обращайте внимания, — улыбнулась готесса. — Это я о своем.

— Не сказал бы, — возразил Эйнари. — Я не потому спросил, что не расслышал. Как раз наоборот. О чем кричат шрамы воспоминаний. Вы ведь не сами придумали эту фразу, верно?

— Да. Но откуда вы знаете?

— Можно сказать, ниоткуда. Просто знаю. Где вы ее услышали?

— Один парень в метро задал мне этот вопрос. Мы разговаривали о разных необычных вещах, о сверхъестественном. Потом он вдруг спросил про воспоминания и шрамы. А когда я ответила, почему-то потерял ко мне интерес.

— Понятно, почему, — кивнул Эйнари. — Он ожидал услышать совсем другое.

— Но вы ведь не знаете, что я ему сказала! — рассмеялась девушка.

— Есть только один ответ, который устроил бы его, — сказал Эйнари. — Как, впрочем, и любого, кто задает такой вопрос.

— Так это кодовая фраза? — у девушки, что называется, загорелись глазки. — Ух, как я люблю такие вещи! Это какая-то игра, да?

— Игра… — эхом повторил Эйнари. — Что ж, наверное, это можно назвать и так. Только ставки в ней уж больно высоки…

— Вы мне расскажете? — азартно произнесла готесса. — Да, кстати… Это имеет какое-нибудь отношение к Месту? К Дому Джамелана? К Гнойной Забаве?

У Эйнари чуть челюсть не отвалилась.

— Девушка, вы хоть представляете себе, о чем сейчас говорите? — сдавленным голосом произнес он.

— Не представляю, потому и спрашиваю, — пожав плечами, как ни в чем не бывало, сказала его посетительница. — А что, — она сделала большие глаза, — это может быть опасно?

— Да, — кивнул Тойвонен. — Это может быть очень опасно. Откуда вам стали известны эти названия?

— Да так… Сплетни, пересуды, недомолвки. Такое впечатление, что толком никто ничего не знает. Только прикидываются.

— Знающие не говорят, — улыбнулся Эйнари. — А говорящие — не знают.

— Вот-вот, именно так, похоже, дело и обстоит! — воскликнула девушка. — Но вы-то, надеюсь, знаете?

— Да. Я многое знаю. И о многом.

— А… расскажете? Или это такой уж страшный запрет?

— Запрет? Кому пришло бы в голову запрещать людям заглядывать в Бездну?

— А вот Ницше сказал…

— Не надо, — мягко прервал ее Тойвонен. — Ницше сказал это не для того, чтобы повторять его слова всякий раз, как слово «Бездна» встретится в разговоре. Как вас зовут?

— Ангелина.

— А меня — Эйнари. Это финское имя.

— Вы финн?

— Да. Но моя родина — Россия. Санкт-Петербург. Вот что, Ангелина. Если вам действительно интересно, приходите завтра, в это же время. Я могу рассказать вам несколько занимательных историй о взаимоотношениях нашего мира и Бездны.

— Отлично! — она даже чуть не подпрыгнула. — Я обязательно приду!

— Один вопрос только, — сказал Тойвонен, когда она уже подошла к двери. — Зачем вам все это нужно?

— Ну как же? — полуобернувшись, произнесла Ангелина. — Ведь знание — это сила.

— У этой медали есть и обратная сторона, — промолвил финн. — Во многой мудрости много печали, и умножающий познание умножает скорбь.

— Я не боюсь скорби, — твердо заявила девушка. — Это не самое страшное, что может случиться.

Сейчас Тойвонен поджидал ее, вспоминая их вчерашнюю беседу. «Да, — думал Эйнари, поправляя на полке статуэтки „Инфернального парада“[4], — скорбь — не худшее, что может случиться с человеком. Хоть она и достаточно неприятна, никто еще не отменял расчленение, потрошение и, уж конечно, высасывание души».

Весело звякнул дверной колокольчик, извещая о чьем-то прибытии. «Должно быть, это она», — подумал, разворачиваясь, Эйнари.