Лавка

Вот с тех самых пор старая кузня стоит на запоре. А если все-таки внутри ударят по наковальне, мы бежим туда со всех ног. Внутри там черно и жутко, как в пещере у первобытного человека. Повсюду пыль, паутина, инструменты покрыты ржавчиной и гниют, как старые деревья в лесу, разве что помедленней. Мы надеемся когда-нибудь застать в кузне старого сказочного кузнеца Коалла, ставшего бессмертным благодаря людской молве, но всякий раз застаем лишь Коаллова внука, который либо гнет велосипедный обод, либо прямит гнутые гвозди.

Жену кузнеца Коалла называют старая Кузнечиха. Она тайком прикладывается к бутылочке. В деревне говорят, она здорово хлещет. Дочь и зять сердятся на нее за пьянство.

Вокруг Босдома вереск разросся так густо, как в других местах трава, и когда вереск в самом соку, наши бабки едут в степь и режут его на корм для скотины.

Старая Кузнечиха выезжает со своей тачкой, у которой решетчатые борта, перед трактиром Бубнерки она делает остановку, велит залить к себе во флягу четвертинку котбусской очищенной и опускает фляжку в глубокий карман своей красной фризовой юбки.

Кузнечиха жнет вереск, а сама время от времени отпивает по глоточку, под конец она не может больше отбивать серп, потому что ей никак не удается свести вместе точильный брусок и лезвие серпа. Кузнечиха решает отдохнуть, но ложится на живот, чтобы пчелы, которые любят запах спиртного, не налезли ей в рот. Кузнечиха спит, летний день какое-то время катится над ее головой, а потом, уже без нее, уходит дальше.

После сна Кузнечиха допивает остатки из своей бутылочки и начинает борзиться. (Так говорят у нас, в степи, вместо «торопиться».) Кузнечиха старается как можно скорей наложить свою тележку доверху. Дома ревет голодная корова, требует еды.

На обратном пути, когда допитые остатки котбусской начинают делать свое дело, набитая доверху тележка пытается зажить самостоятельной жизнью, а Кузнечиха, перекинув лямку через плечо, бежит за ней следом, чтобы она не уехала куда не надо. Переднее колесо вычерчивает на дорожном песке меру опьянения Кузнечихи. На всякий пожарный случай старуха привязала к верхней перекладине веревку и, едва въехав с Мюльберга в деревню, начинает искать глазами ребятишек.

— Помогите мне, сыночки, — лепечет она коснеющим языком.

Мы охотно бросаемся на помощь, мы хватаем веревку и прямиком тащим тачку, а вместе с ней и старуху домой, в награду Кузнечиха поет нам непристойные куплеты: Я точильщик хоть куда, / Точу девок без стыда…

Когда мы протащили Кузнечиху вместе с тележкой в ворота ее двора, она прикладывает руку к черному платку, по-военному отдает честь и говорит: «Бог воздаст, кайзер не забудет», не то достает из недр своего кармана посеревшую от времени мятную пастилку: «Лопай, чтоб во рту посвежело».

Человек, который не борется с каким-нибудь пагубным пристрастием, например с тягой к спиртному, рано или поздно увязает в нем. Так вот увязает и Кузнечиха. Мало-помалу она увеличивает количество спиртного на каждый выезд, доводит его до двух четвертинок, по одной — в каждый карман, и когда теперь на обратном пути она бросает кому-нибудь конец, как аэронавт сбрасывает земным путникам якорь, этот кто-нибудь должен обладать недюжинной силой, чтобы подтащить ее вместе с полной тачкой к старой кузне, не прочертив слишком уж волнистой линии в летнем песке.

Старая Кузнечиха преображает храбрость в водку, она пропивает все, что заработал некогда старый Коалл, потому что храбро брался за самых норовистых лошадей. Но и водка в свою очередь преображает Кузнечиху.

Дочка у Кузнечихи дочерна смуглая и плаксивая, а зять, стеклодув, тощий и скупой. Дочь и зять опасаются, как бы мать не пропила все отцовские сбережения. И они хотят взять ее под опеку.

Доктор Цибулка должен освидетельствовать старуху. Цибулка как бы подмастерье доктора Хинкендорфа из Дёбена и ведает у хозяина вопросами внешней торговли. Доктор Цибулка и сам не дурак выпить. Один раз он угодил на праздник, забыл велосипед в Босдоме и вернулся в Дёбен на своих двоих.

Цибулка застает Кузнечиху в изрядном подпитии, но он тоже успел пропустить глоток-другой. Он велит Кузнечихе дыхнуть на него, но ведь кто сам воняет, тот не учует чужую вонь.

— Скандалит она у вас? Докучает людям? — допрашивает Цибулка родственников.

Родственники вынуждены ответить отрицательно.

— Может, она швыряет деньги в окно, все равно как корм для птичек?

И этого Кузнечиха не делает. Зато намедни она вместе с тачкой ухнула в пруд и некоторое время просидела там, даже ныряла, чтоб освежиться.

— Известное дело, ныряла, чтоб освежиться, — объясняет Кузнечиха.

— Ныряла ты, между протчим, в одёже, — укоряет дочь.

— Неш мне гольем было раздеться? Что ж тогда люди ба сказали?

Итак, причин брать Кузнечиху под опеку нет никаких. Она ходит за коровой, обихаживает мелкий скот, словом, она работает, что можно сказать не про каждую старуху, которая отделила детей.