Лавкрафт

Двоюродный дед со старым добрым Род-айлендским именем внезапно умирает в девяносто два года после «столкновения с негром, похожим на моряка», на улице Провиденса. В качестве наследника и душеприказчика Энджелла рассказчик просматривает его личные вещи. Среди них пластина из обожженной глины размером с маленькую книгу с нанесенным непонятным текстом и барельефом гротескной фигуры. Хотя в некотором роде и человекоподобная, фигура эта обладает чешуйчатым телом, длинными когтями, крыльями и головой, с лица которой свисают щупальца, как у осьминога.

Два года назад эту вещь, созданную по увиденному в снах, подарил профессору нервный молодой художник по имени Уилкокс. Он рассказал Энджеллу о своих снах об «огромных циклопических городах из титанических блоков и взметнувшихся к небесам монолитов, покрытых сочащейся зеленой тиной и зловещих своим скрытым ужасом». В этих снах Уилкокс слышал некий голос, говорящий на неизвестном языке, из которого он разобрал только «Ктулху фхтагн».

Лавкрафт объяснил эту груду букв попыткой отразить звуки нечеловеческих голосовых органов, которые нельзя точно отобразить на письме. Он говорил, что «Ктулху» («Cthulhu») равным образом можно было бы представить как «Хлул-хлу» («Khlul-hloo», «и» как в «full») или «тлу-лу» («tluh-luh»)[397].

В 1908 году инспектор полиции из Нового Орлеана, Джон Р. Леграсс, принес на антропологическую конференцию статуэтку похожего кальмароголового чудовища, напоминавшего также и идола культа одного вырождающегося племени эскимосов. Леграсс разогнал сборище подобного культа, практиковавшего человеческие жертвоприношения. Плененный приверженец этого культа по имени Кастро объяснил: «Были эры, когда другие Твари правили Землей, И у Них были огромные каменные города. Их остатки… все еще можно найти в виде циклопических камней на островах в Тихом океане. Все Они умерли за множество эпох до появления человека, но существуют искусства, которые могут Их воскресить, когда звезды вновь займут необходимое положение в цикле вечности. Они действительно явились со звезд, и Они принесли с Собой Свои изваяния.

Эти Великие Древние, продолжал Кастро, не состоят всецело из плоти и крови. У Них есть форма — разве не доказывает этого сей идол со звезд? — но форма не образована материей. Когда звезды находятся в надлежащем положении, Они могут нырять через небеса из мира в мир, когда же положение звезд иное, Они не могут жить. Но хотя Они больше и не живут, Они не могут по-настоящему умереть. Все Они лежат в каменных домах в Своем огромном городе Р'лие, оберегаемые заклинаниями могущественного Ктулху для славного воскрешения, когда звезды и Земля еще раз будут готовы для Них».

Поскольку для оживления Им нужна была посторонняя помощь, Они телепатически переговорили с восприимчивыми людьми и организовали культ для проведения надлежащих ритуалов, когда придет время.

Заключительная часть головоломки — газетный очерк об обнаружении судна с одним живым моряком на борту. Этот живой моряк, Йохансен, был единственным уцелевшим из отряда, высадившегося на неизвестном острове, поднявшемся из океана.

Рассказчик отправляется в Норвегию встретиться с Йохансеном, но выясняет, что тот совсем недавно умер. Йохансен оставил воспоминания, которые его вдова передает герою рассказа. На острове отряд подвергся нападению самого Ктулху — огромного студенистого существа. Йохансену удалось спастись. Рассказчик уверен, что Энджелл и Йохансен умерли, потому что «знали слишком много», и опасается разделить их судьбу.

«Зов Ктулху» — превосходный рассказ в своем роде, написанный в основном простой репортерской прозой. Более того, Лавкрафт впервые собрал свои концепции в связное целое.

При первом представлении Фарнсуорт Райт — как он обычно и поступал с потрясающе новыми идеями — забраковал «Зов Ктулху». Следующим летом, однако, он попросил взглянуть на него снова. Лавкрафт представил его с двумя другими рассказами и одним из своих пораженческих писем. Он поносил традиционные межпланетные рассказы вроде сказок Берроуза о Джоне Картере (которые в юности он любил) с их доблестным человеческим героем, влюбившимся в прекрасную инопланетную принцессу: «Если бы я писал „межпланетный“ рассказ, то он имел бы дело с существами, организованными весьма отлично от земных млекопитающих и руководствующихся мотивами, совершенно чуждыми всему, что мы знаем на Земле, — точная степень чуждости зависит, конечно же, от места действия рассказа — либо находящегося в Солнечной системе, либо еще дальше в совершенно непостигаемых безднах… Я лишь подступил к этому в „Ктулху“, где тщательно избегал земного в некоторых лингвистических и терминологических образцах из Вне, которое я показываю. Все очень хорошо — но стерпят ли это читатели? И это все, что они, вероятно, получат от меня в будущем — за исключением случаев, когда я буду затрагивать явно земные сцены, — и я последний, кто будет убеждать принять материал сомнительной ценности для особого предназначения журнала».