Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

Четвертая соответствует отредактированной Лавкрафтом машинописной копии Реншоу. По сути, в главе приведены исторические, литературные и экономические термины с определениями и коннотациями. Часть их в значительной степени или полностью принадлежит Лавкрафту.

То же касается и пятой главы, сильно переписанной и дополненной (особенно в конце) Лавкрафтом.

В шестую главу он привнес столько всего, что по праву может приписать ее себе. Рукопись содержит непомерное число речевых клише, которое в книге сильно обрезано: просили у Лавкрафта всего пятьдесят¹⁹, а предоставил он почти триста. Что курьезно, он запросит этот список назад (и, видимо, получит) для себя!

Для переделки седьмой, восьмой и девятой глав Лавкрафту «недостало подкованности» (или интереса), так что ограничился он, вероятно, косметическими правками (рукописей вновь нет). Тут и там, впрочем, заметен его след.

Наиболее интересная и неудачная судьба выпала десятой главе (рукопись уцелела). В опубликованной версии первые два слегка подправленных параграфа принадлежат Реншоу, а Лавкрафту – целых шестнадцать страниц. Было их, впрочем, в два-три раза больше (глава после его смерти выйдет отдельно под заголовком «Пособие по чтению»), но основная масса пойдет под нож, заметно обесценивая главу. Возможно, смутил объем, несоразмерный с остальной книгой, или якобы несущественность кое-каких аспектов. Остановимся на этой главе, а после затронем остальные.

Мы помним: в «Пособии по чтению» Лавкрафт верен своему литературному консерватизму, хотя из предложенных книг читал не все. На самом деле его список весьма глубок и исчерпывающе охватывает классику литературы от античности и до двадцатого века, включая передовые искусствоведческие и научные труды. В исходном виде это настоящая находка для педагога тридцатых годов.

В книге часть о классической литературе практически сохранена без купюр, тогда как отрывки из великих древнегреческих драматургов Эсхила, Софокла, Еврипида и Аристофана почти полностью вырезаны (оставлен лишь Эсхил). Часть о средневековой литературе урезана вдвое, а от «Смерти Артура» Мэллори и «Книге тысячи и одной ночи», к явному сожалению Лавкрафта, не оставлено ни строчки. Абзац о литературе эпохи Возрождения урезан до Шекспира, Бэкона и Спенсера. Из писателей семнадцатого века остался лишь Мильтон, и то в сокращенном контексте (урезанном столь неумело, что имя поэта вытравлено подчистую).

Часть об английских романах и поэзии восемнадцатого века не тронута, зато рассуждения о любимчиках Лавкрафта – английских эссеистах – опущены. Мало пострадал и абзац об английской литературе девятнадцатого века; о французской же, трудно поверить, выброшен – а мы помним, как высоко Лавкрафт ставил Бальзака. Почти не тронуты пассажи, посвященные русской и скандинавской литературе.

С двадцатым веком не все гладко. Оставлены упоминания почти всех британских писателей – но не ирландских, среди которых Йейтс, «лучший поэт среди живущих», и Дансени с Джойсом (с цитатами). Опущены рассуждения об американских писателях (о поэтах – присутствуют). Лавкрафт наверняка догадывался, что ничего о «легких» жанрах Реншоу не оставит. Она убрала даже отрывки о «странной» и детективной литературе.

Сильнейшие потери понес предпоследний раздел о словарях, истории литературы, критике, языке, исторических и научных трудах. От финала, охватывающего книги по математике, физике, химии, геологии, географии, биологии, зоологии, человеческой анатомии и физиологии, психологии, антропологии, экономике, политологии и образованию, не осталось и следа. Из разбора философии уцелел лишь маленький кусок с советом ознакомиться с «Историей философии» Уилла Дюранта; отметена критика работ по этике, эстетике, различным видам искусства (включая музыку) и технологии. Серьезно усечены и заключительные слова Лавкрафта.

Значительную часть книг в «Идеях для пособия по чтению» Лавкрафт взял из своей библиотеки, однако для поиска самых грамотных и актуальных технических трудов не пожалел времени на публичную. Список в итоге любопытно перекликается с его прошлым – как в открытую, так и неявно. Касательно музыки, например, он советует «Лицом к лицу с великими музыкантами», написанную не кем иным, как его давним соперником в мире самиздата Чарльзом Д. Айзексоном, известным серией музыкальных монографий. Не отказывает Лавкрафт себе в удовольствии справедливо уколоть Карлейля за «сумбурный, вычурный стиль, практически как в современном журнале „Тайм“». Ненавистного Диккенса приходится похвалить, но из книг приведен лишь «Дэвид Копперфильд». Самый прелестный автобиографический кивок Лавкрафт, пожалуй, оставляет ближе к концу, делясь опытом, как малоимущему собрать библиотеку: