Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

«Ædepol[21]! Бобби расположился в пансионе по соседству, но даже при свободе действий не перестал быть моей заботой. То поведу его в один музей, то в другой, то в книжную лавку… то обсуждаем его новый замысел или главу в будущем монументальном романе… и т. д. и т. п. Он так гостеприимно и рачительно принимал меня год и два назад – а чем мог отплатить я?»⁹

Справедливости ради, здесь Лавкрафт объясняет заказчику, почему сильно задержался с редактурой, – и с долей вероятности лукавит: общество Барлоу едва ли могло его тяготить. В письме к Элизабет Толдридж (а за несколько месяцев до этого Барлоу, будучи в Вашингтоне, посещал уроки рисования в галерее Коркорана и часто к ней заглядывал) он восторгается: «Я так соскучился, что даже простил ему усищи и баки!»¹⁰ В тот же период окажется, что у Лавкрафта с Барлоу есть общий предок Джон то ли Рэтбоун, то ли Рэтбан (1658–?), а сами они шестиюродные братья.

Пятого августа Провиденс принял еще одного гостя: приехал великий и ужасный Адольф де Кастро, развеяв у океана в Бостоне прах жены. Потрепанный жизнью семидесятилетний вдовец без гроша, де Кастро не оставлял надежды подбить Лавкрафта на сомнительные начинания. За два года до этого он умолял приложить руку к историко-политической антологии «Новый путь», где в одном очерке якобы раскрывал «правду» о родителях Иисуса, почерпнутую из «германских [sic] и семитских источников». Одними только школьными ошибками в разделах про Рим текст вызывал сомнения, и если бы Лавкрафт взялся за его редактуру, то на крайне длительный срок – вот так он деликатно намекнул де Кастро об отказе. Намека де Кастро не понял: рукопись пришла Лавкрафту в ноябре 1934 года. Летом 1935-го тот вернул ее со словами, что пусть вначале текст проверят на историческое соответствие – однако, если де Кастро хочет, главы про Иисуса можно издать в жанре исторического фэнтези. Не знаю, в шутку ли это.

Прошлого, однако, не стали ворошить. Развеяться старика повели к церкви Святого Иоанна на Бенефит-стрит, где почти век назад По прогуливался по кладбищу с Сарой Элен Уитмен. На фоне этого в окружении могильных плит Лавкрафт, Барлоу и де Кастро вдохновились на сочинение сонетов-акростихов, образовывавших первыми буквами имя Эдгар Аллан По (для полноценного сонета не хватило одной буквы). Свой Лавкрафт назвал длинно «На уединенном кладбище Провиденса, где некогда бродил По», Барлоу – коротко «Кладбище Святого Иоанна», а де Кастро – просто «Эдгар Аллан По». Стих Барлоу, пожалуй, лучший – зато де Кастро оказался самым предприимчивым: свой блеклый, слащавый сонет он пошлет в Weird Tales (издадут его в мае 1937 года). За ним по горячим следам повторят и Барлоу с Лавкрафтом, но уже получат отказ. Пришлось ограничиться фэнзином Science-Fantasy Correspondent, где их издадут в марте – апреле 1937 года.

Весть об этой поэтической забаве быстро облетела круг Лавкрафта. Подхватил ее Морис У. Моу и не только добавил к трем сонетам свой – не самый выдающийся, – но и напечатал все четыре в виде гектографических буклетов для своих учеников («Четыре сонета-акростиха по Эдгару Аллану По», 1936). Август Дерлет позже включил его стих в сборник «Поэзия из Висконсина» (1937), который совместно редактировал с Рэймондом Э. Ф. Ларссоном. Пятым ближе к концу года станет Генри Каттнер – и его сонет выше всяких похвал. Увы, в свет его выпустят очень не скоро¹¹.

Вскоре после прогулки по кладбищу де Кастро уедет. Барлоу задержится еще на три недели и пятнадцатого числа успеет посетить с Лавкрафтом Ньюпорт, а двадцатого (в сорок шестой день рождения Лавкрафта) – Салем и Марблхед. По пути они подобрали в Линне Кеннета Стерлинга, который там восстанавливался после операции. Осенью он поступит в Гарвард.