Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

Каким бы ужасным ни казался на тот момент 1936 год, весной-летом его скрасят визиты гостей и поездки. В честь трехсотлетия штата Род-Айленд четвертого июля был организован костюмированный парад в колониальном стиле. Стартовал он от ворот Ван Викля на входе в Брауновский университет – в двух шагах от дома Лавкрафта. Позже в Колониальном доме разыграли «прискорбное заседание законодательного совета мятежников»⁵ трехсотлетней давности, где роль всех участников играли прямые потомки. Одно из немногих зрительских мест досталось и Лавкрафту: «с трудом удержался, чтобы не освистать мятежников и не зааплодировать горстке верных сторонников Его Величества»! Позже губернатор Массачусетса Керли вручит губернатору Род-Айленда Грину копию указа о помиловании Роджера Уильямса, приговоренного к изгнанию в 1635 году. «Как, должно быть, Роджер ждал этого жеста три века!»⁶

Лето наступило на редкость поздно: жара, «спасая-таки от изнеможения»⁷, пришла где-то к восьмому июля. За шесть дней Лавкрафт сделал больше, чем за шесть недель. Одиннадцатого числа он по воде отправился в Ньюпорт, где плодотворно работал на высоком утесе с видом на океан.

Что касается гостей, первым в череде был Морис У. Моу, с которым Лавкрафт не виделся с 1923 года – счастливой поры. Приехал он на два дня до девятнадцатого июля с сыном Робертом на машине, так что можно было объездить округу втроем. Сначала заглянули в рыбацкую деревню Потаксет, уже поглощенную Провиденсом; заехали в парк Роджера Уильямса и в Уоррен с Бристолем, где Лавкрафт бывал с Робертом год назад. В Уоррене по старой памяти вновь объелись мороженым. Мориса хватило на две с половиной порции, Роберта – еле-еле на три, Лавкрафт же готов был заглотить все шесть.

Самиздат на то время уже не так занимал Мориса, тем не менее он уговорил Лавкрафта войти в группу по переписке «Корикийцы» – аналог «Клейкомоло» и «Галломо». Основал ее Джон Д. Адамс, возглавлял, очевидно, Моу, а последним участником была Натали Х. Вули – журналистка самиздата, с которой Лавкрафт переписывался по меньшей мере с 1933 года, однако известно о ней крайне мало. Занималась группа анализом поэзии, однако в единственном уцелевшем письме от Лавкрафта (четырнадцатое июля 1936 года) речь заходит о предсмертном часе. Лавкрафт – явно кому-то в ответ – пишет так:

«Что же до меня, реалиста, переросшего драматизм и наивность, я практически уверен, что последний час проведу весьма обыденно, составляя последние распоряжения касательно тех или иных книг, рукописей, семейного наследства и прочего имущества. С учетом нервного напряжения на это как раз потребуется около часа, вдобавок перед отбытием в вечность ничего разумнее для меня не найти. Если же конец будет безвременным, последний взгляд я бы остановил на том, что будит во мне самые ранние воспоминания: на картине, библиотечном столе, сельском альманахе 1895 года, музыкальной шкатулке, с которой я играл в два с половиной года, или каком-нибудь милом душе символе – и тем самым с юмором и прихотливой сентиментальностью замкну психологический круг. А после – небытие, как и до двадцатого августа 1890 года»⁸.

Двадцать восьмого июля в Провиденс приехал не кто иной, как Р. Х. Барлоу собственной персоной, которого семейные неурядицы вынудили покинуть родную Флориду (в конечном счете он осядет у родни в Ливенуорте, штат Канзас). Останется он на месяц, до первого сентября, а жить будет в пансионе за домом 66 по Колледж-стрит. Весь месяц Барлоу неустанно посягал на время Лавкрафта, а тот, помня о крайне радушном приеме во Флориде в 1934 и 35 годах, не смел отказать во внимании.