Лавр Корнилов

Атмосфера закрытости, в которой жила Ставка, создавала почву для всякого рода интриг. Они процветали и прежде, не прекратились они с назначением Корнилова. Тон в этом задавал Филоненко, видевший свою роль в том, чтобы охранять Корнилова от чуждых влияний, а заодно и присматривать за ним. В этом качестве он рьяно принялся выслеживать «монархические заговоры». Уже через два дня после назначения на новую должность Филоненко сообщил о том, что, по его данным, в Ставке готовится контрреволюционный переворот. По приказу Корнилова было проведено расследование, но выяснилось, что в основе всей этой истории лежали непроверенные, да к тому же искаженные слухи. Однако Филоненко на этом не успокоился и в результате на свет родилось «дело генерала Тихменева».

Генерал-лейтенант Н.М. Тихменев занимал пост начальника военных сообщений. По своим взглядам он был монархистом (в эмиграции он много лет состоял председателем Союза ревнителей памяти императора Николая II). Своих политических симпатий генерал Тихменев не скрывал и потому оказался наиболее удачной кандидатурой на роль главы монархического подполья.

По словам генерала Лукомского, на третий или четвертый день после появления Филоненко в Могилеве ему принесли копию телеграммы, отправленной верховным комиссаром по адресу управляющего военным министерством. «Я прочитал и ничего не понял, — вспоминал Лукомский. — Было упомянуто о “коне бледном”, скачущем через какие-то горы и чего-то затевающем. Было упомянуто среди телеграммы о начальнике военных сообщений. Я сказал, что воровского языка не понимаю и не могу разобрать в чем дело»^{284}. Действительно, телеграмма могла сбить с толку кого угодно. Вот ее буквальное содержание: «То, что Ваня, Федор, Генрих, Эрна, Жорж делали с запада, теперь может быть в шатре с востока. Конь бледный близко, так мне кажется. Пожалуйста, исполните немедленно все, что завтра утром вам передам»^{285}.

Позже выяснилось, что, опасаясь вездесущих «монархистов», Филоненко зашифровал свое послание именами и образами из романа Савинкова «Конь бледный», рассчитывая на то, что сам его автор (он же адресат) в этом разберется. В переводе это должно было означать, что в Ставке (Шатре) зреет контрреволюционный заговор. На следующее утро в разговоре по прямому проводу Филоненко прямо назвал имя генерала Тихменева и попросил Савинкова срочно вызвать того в Петроград для разбирательства.

Обвинения Филоненко строились на обрывках разговора, подслушанного им в поезде по дороге в Могилев. Ничего конкретного в них не содержалось, но в числе прочего была упомянута фамилия Тихменева. За компанию, Филоненко выставил заговорщиком и Лукомского. История эта дошла до Керенского, однако за Тихменева вступился лично знавший его полковник Барановский, и в итоге дело было закрыто. Лукомского же категорически поддержал сам Керенский. Пострадавшим в результате оказался Филоненко. Лукомский пожаловался на него находившемуся тогда в Ставке министру иностранных дел М.И. Терещенко, а тот сообщил об этом Керенскому. Филоненко был вызван в Петроград для разбирательства, и лишь поддержка Савинкова помогла ему сохранить свой пост.

Савинков понимал, что Филоненко человек пустой и ненадежный. Но бывший террорист в это время затевал сложную игру, в которую были вовлечены и Керенский, и Корнилов. Находясь в Петрограде, Савинков контролировал лишь часть событий. Ему нужны были глаза и уши для того, чтобы следить за партией с противоположного конца шахматной доски. Эта роль и отводилась Филоненко. Однако Савинков совершил ошибку, свойственную многим недюжинным людям. Будучи убежденным в том, что это именно его партия, он и мысли не допускал о том, что какая-то из задействованных им фигур способна на самостоятельные поступки. Уже ближайшее время показало, что это далеко не так.

БОЛЬШАЯ ИГРА

Ко времени назначения Корнилова Верховным главнокомандующим ситуация на фронте начала стабилизироваться. Германо-австрийские войска, испытывавшие острую нехватку резервов, остановили успешно развивавшееся наступление. Россия потеряла все свои завоевания в австрийской Галиции, но в создавшейся ситуации это можно было считать очень скромной платой. Временное затишье на фронтах позволило Корнилову более внимательно сосредоточиться на задуманной им программе оздоровления армии.