Лавров

Рассматривая учение Гегеля как такую философию, где научные положения и гипотезы приняли форму догматизма (что связано, по мнению Лаврова, с привнесением в науку чуждого ей принципа авторитета — начала всякого верования), Лавров отрицал диалектику в том виде, какой опа приняла в гегелевском учении: диалектический процесс, понимаемый немецким мыслителем как триадичное развитие (тезис — антитезис — синтез), Лавров по считает истинным и всеобщим. Тем не менее он видел великую заслугу Гегеля в том, что тот «внес во всемирное убеждение, под формою диалектического процесса, великое начало развития» и провозгласил необходимость для науки постоянно опираться на историю, рассматривая ее как «живой организм». Резче всего Лавров высказывался о консервативных моментах политического ученей Гегеля, о его мнении, будто власть «лучших и знающих» осуществляется в бюрократии, о его выступлениях против духа оппозиции и критики правительства. В этих рассуждениях Лаврова просвечивает его собственное критическое отношение к социально-политическому строю России.

Весной 1859 года Лавров публикует в «Библиотеке для что по я» (№ 4 и 5) продолжение «Гегелизма» — статью «Практическая философия Гегеля». Здесь еще более определенно выражены его политические симпатии и антипатии. Это не было случайным: расстановка идейно-политических сил в стране стала несколько более определенной. Яснее выявилась к этому времени и неспособность Александра II стать подлинно государственным человеком.

Передовое русское общество все нагляднее, хотя и небезболезненно, убеждается в том, что «обещания, раз данные, могут быть не исполнены, даже если они даны свыше» (слова Лаврова). Целый ряд акций верховной власти свидетельствовал о том, что самодержавный государь то и дело выступает если не игрушкой, то, во всяком случае, орудием «плантаторской партии», а точнее — бюрократической «камарильи», той придворной клики, которую герценовский «Колокол» назвал «черным кабинетом». Отдельные повороты в царской политике влево, в сторону либерального, более или менее удовлетворительного способа решения крестьянского вопроса (передача подготовки реформы из рук Главного, «плантаторского» по составу, комитета редакционным комиссиям во главе с Я. Н. Ростовцевым) лишь оттеняли отсутствие четкой программы осуществления социальных преобразований. Не только для идейных вождей революционной демократии — Чернышевского и Герцена, но и для многих «прогрессистов», жаждавших радикальных перемен, очевидными стали грубые проволочки в деле осуществления крестьянской реформы, колебания правительственной политики, слабовольность Александра II.

Что касается Лаврова, то его настроение этого времени и его гражданская позиция достаточно отчетливо выражены в таких, например, отрывках из статьи «Практическая философия Гегеля»: «В жизни практической человек и общество должны решиться: идти направо или налево, действовать или ожидать — это все равно; какое- либо положение надо принять и надо решиться принять это положение… Конечно, лучше, чтобы борьба обошлась без крови и без гражданских бурь, но там, где противоположные практические стремления встречаются вне высшего примиряющего начала уважения к человеку, там борьба принимает трагический характер… Всякий член общества обязан стать в ряды той или другой партии и решительно отказаться от ее противников… Гражданин, который в минуту общественных смут не становится на ту сторону, в истину которой верит, есть изменник своему мнению. Он ослабил своих друзей, не становясь в ряды их, и может быть виновен в ожесточенном характере борьбы… Нерешительность, осторожность части приверженцев лучших идей вредила часто последним и замедлила торжество их гораздо более, чем распорядительность, таланты и беззастенчивость противников».

Жизненный нерв статей Лаврова о «практической философии» Гегеля — критика бюрократического, сугубо административного способа решения общественных проблем. Эта же идея проводится им и в других произведениях того времени.

В 1858 году в Петербурге появился новый еженедельник — «Иллюстрация. Всемирное обозрение». Его редактором стал В. Р. Зотов. Лавров не преминул воспользоваться добрыми с ним отношениями, чтобы на страницах и этого издания выступить с проповедью своих философско-нравственных идей.

«Почтеннейший Владимир Рафаилович, — давно мне хотелось послать какую-нибудь работу в Вашу «Иллюстрацию», но множество занятий до сих пор мешало мне исполнить мое желание. Не найдете ли Вы возможным поместить у себя статью, которой корректуру Вам посылаю…»