Лавровы

Михаил Борисович Орлов, бывший член бывшей Государственной думы, торопливо удалялся.

Выбравшись из оцепления, он ужаснулся своему испугу и обрадовался спасению. Какой был подъем, когда выбирали делегацию! Какой был энтузиазм! А теперь? Что с ним? Таким ли был он еще недавно?

Матросы с набережной уже оцепили Зимний дворец — с песнями и броневиками пришла сюда их громада. По Эрмитажной канавке они двинулись к Миллионной улице. Группа Преображенских солдат заступила им путь.

— Эй, куда прешь, вояки? Порт-Артур берете?

— На бабий батальон с броневиками полезли!

— Проходу нет! Назад!

Это скомандовал дежурный офицер.

Подлетел автомобиль, и осунувшийся, с красными глазами, налитый стремительной силой, Клешнев врезался в толпу, расталкивая солдат.

Клешнев был одним из многих работников, выполнявших задания Военно-революционного комитета. Он ездил из полка в полк, агитируя, организуя, собирая все необходимые сведения.

— Кто дежурный? Где комиссар? Где командир? Так-то вы держите нейтралитет?

Все эти часы в мыслях у Клешнева неотступно маячил Летний сад. Этот огромный массив надо учесть в плане оцепления. Там могут скопиться враждебные силы.

Отъезжая к арке Главного штаба, он повторял в уме: «Три конных дивизиона, конная артиллерийская бригада, ударный батальон георгиевских кавалеров, два саперных батальона...»

Это были те воинские части района, которые числились в нейтральных.

«И черт подери этот нейтральный Преображенский полк! Он — совсем рядом. Вдруг все это ударит с тыла?»

XXXIV

Уже ранним утром этого ветреного осеннего дня начал выполняться стратегический план Ленина, план вооруженного восстания и захвата власти. Искусные мастера революции брали жизнь города в свои руки. Матросы, солдаты, рабочие прогоняли юнкеров с электростанции, телеграфа, телефонной станции, вокзалов и везде ставили свою охрану. В революционных полках ждали приказа готовые к выступлению роты. Отряды Красной гвардии владели заводами. И вот все двинулось в поход. Роты Павловского, Кексгольмского и других полков оцепляли Зимний дворец, где засело Временное правительство. С винтовками на новых ремнях, при новых подсумках явился большой отряд рабочих Петроградского района. Матросы Гвардейского экипажа подошли к дворцу с набережной.

Красный четырехугольник Зимнего дворца замкнул все свои подъезды и ворота. В огромных залах и пустынных коридорах дворца лепка стен была задрапирована серым холстом. В нижних этажах, в путанице коридоров и комнат, сумасшедше метались организаторы защиты, собирая и расставляя отряды. Офицеры и юнкера заполняли дворец. В верхнем этаже теснились министры.

Огромное вечернее небо развернулось над плоскими крышами обнимавших площадь зданий. Вверх, к небу, устремился полированный гранит Александровской колонны. Зимний дворец сверкал окнами всех своих четырех этажей. Блистали гирлянды фонарей посреди площади, у колонны.

Напряжение достигало крайнего предела, но приказа идти на штурм все не было.

Радио гнало по стране призыв осажденных:

«Пусть страна и народ ответят на безумную попытку большевиков поднять восстание в тылу борющейся армии».

Небо очистилось, и в открывшейся черной глубине показались звезды. Погасли фонари у Александровской колонны, замолк звон трамваев. Площадь была пуста. Воздух уже полнился стрекотом и звоном пуль — юнкера били с баррикад из пулеметов; в ответ стремительные пули неслись к стенам дворца. Осыпались стекло и штукатурка.

Прокатился гул пушечного выстрела. То стреляла, как в наводнение, Петропавловская крепость, объявляя о том, что Зимний дворец отказывается сдаваться без боя.

Петропавловской крепости ответили морские орудия, и долго гуляло и раскатывалось по площади грозное эхо.

— Это кто? Крейсера?

— Их там три на Неве.

— Который стрелил?

— Бес знает! «Амур»?

— Не, «Аврора».

Николай сам навел орудие, и звук пушечного выстрела снова прокатился по площади.

В темноте трудно было разглядеть, куда ударил снаряд. Но пулеметы замолкли. Когда стрельба возобновилась, стало ясно, что пулеметы снялись с баррикадных вышек.

— На штурм!

Николай, пригнувшись, ринулся из-под арки в смертоносный простор Дворцовой площади.

— Вперед!

Напряжение разряжалось в действии. Огромный, часами сдерживаемый напор, вырвавшись, слил рабочих, солдат, матросов в одно существо, и чувства одного были уже неотделимы от чувств другого. В едином дыхании и топоте штурмующие со всех краев площади бежали ко дворцу с винтовками наперевес.

Это была та атака, при которой противник теряет всякую силу сопротивления. Охваченный общим порывом, Борис бежал впереди с обнаженной шашкой в одной руке и наганом в другой, вполоборота к солдатам.

У штабелей мокрых бревен замерли на миг и тотчас устремились дальше.

Один солдат, выбиваясь из общего движения, не встал по команде.

Николай приподнял его за шиворот.

— Труса праздновать? — прохрипел он и не узнал собственного голоса.

Тело бессильно никло в его руке.

— Убит!

В общем неудержимом напоре Николай яростно бросился к стенам Зимнего дворца. В этой войне трусости нет!