Лавровый венок для смертника

Были мгновения, когда все естество ее вдруг воспротивилось мужским ласкам, она хотела отшвырнуть похотливого полумертвеца, вырваться из душевой, покинуть этот дом, остров… Но привыкшее к бесконечным сделкам и компромиссам здравомыслие женщины подсказывало ей, что время для бунта она упустила. Поссорившись с майором Коллином и уйдя из этого дома, она потеряет последнего своего сообщника и окажется предоставленной самой себе, одна — против стаи, которая собирается сейчас вокруг Валерии Удайт — влиятельной, богатой, содержащей газету и чиновных любовников и, что самое ужасное, удивительно красивой.

— Что нужно от меня леди Удайт? — опустошенно спросила она, чувствуя, что мужчина уже горячечно возбужден и тела их постепенно сливаются. Эллин не только хотелось отвлечь себя в эти минуты, но и воспользоваться тем, что сейчас Стив Коллин будет наиболее правдив и словоохотлив.

— Рукописей. Авторства. Славы. Проклятой славы. Отдайте ей все это, и, может быть, она успокоится… на какое-то время. И попридержит своего полицейского.

— Господи, — простонала Грей, — какая подлость! Еще недавно мы строили такие планы: совместное издательство, десятки книг, газета, отель, популярность… казалось, все: мой сценарий воплощался с непостижимым провидчеством…

Коллин не успокаивал ее. Воспользовавшись тем, что девушка поглощена страстью переживаний, он склонился над ней, покрывая поцелуями шею, плечи, ненасытно прощупывая пальцами каждый миллиметр ее тела. «Она моя, моя!..» — ликовала его душа. Он, уже отчаявшийся когда-либо обладать этой красавицей, вдруг допущен к ее телу, как смертельно уставший паломник — к мощам святой Варвары.

— Не получит она их, не получит! Все могу отдать, все, кроме рукописей! — в отчаянии проговорила Грей, чувствуя, как мужчина несмело, без ярости самца, овладевает ею одним из небиблейских способов, но, стараясь не замечать этого, словно уже сейчас, задолго до электрического стула, душа ее отделилась от тела, к которому она теперь была совершенно безразлична.

— Конечно же не получит, — едва слышно поддержал ее майор.

— За это я шла на самые тяжкие грехи. За это рисковала, за это страдала сама и заставляла страдать других.

Коллин чувствовал, что девушка в отчаянии, но действия его становились от этого еще нахрапистее и похотливее. Зная свою обреченность, он и с этой девицей вел себя, как с обреченной. И потоки чуть-чуть тепловатой воды потопно заливали два и без того холодных, так и не воспринявших друг друга тела.

Припав челом к холодному кафелю душевой, Эллин не то чтобы заплакала, а мстительно взвыла, не столько от стыда, которого в любовных делах давным-давно не знала, сколько от тоски по погубленной судьбе, к которой бравший ее мужчина имел самое непосредственное отношение.

23

Все утро Эллин просидела в кресле у телефонного столика, почти не сводя глаз с аппарата. Она была близка к отчаянию. Феерический сценарий величайшей из авантюр, которые она когда-либо сотворяла, мог провалиться в течение ближайшего часа.

Ее предали самым подлым образом, причем предательницей оказалась женщина, которой в будущем она отводила роль едва ли не главной героини. Заключив постельный союз с лейтенантом Вольфом, эта редактриса вместе с ее болтливо неуемной газетенкой становилась крайне опасной. Будь у Грей нервы послабее, она наверняка решила бы, что все рухнуло, партия проиграна и пора рвать когти, спасаясь за пределами Фриленда. На это, очевидно, и рассчитывала сейчас леди Удайт, будучи уверенной, что, при попытке оставить остров, адвокат Шеффилда будет арестована.

Грей действительно чувствовала себя так, словно ей в одночасье надели наручники, затолкали в тюремную клеть и, не ожидая приговора, набросили на шею петлю. Нужно было обладать дьявольской силой воли, чтобы, сидя сейчас вот так, в кресле, изображать аристократическую невозмутимость.

«Но ведь в этой клетке окажешься не только ты, — молвила себе Эллин в минуту того наивысшего напряжения, когда, казалось, обстоятельства окончательно загнали ее в безысходность. — За тобой стоят карьеры и головы… Большие карьеры и отчаянные головы — вот чего не учли леди Удайт и этот „отельный развратник“, оказавшийся в ее жалких любовниках».

Хищно рассмеявшись своей спасительной идее, она направилась к выходу, намереваясь тотчас же сесть в машину и ехать к подполковнику Нэвэлу. Но уже на лестнице ее настиг звонок, которого она ждала, — тот первый и самый важный звонок, который если и не мог спасти ее, то, по крайней мере, способен был внести хоть какую-то ясность в положение.

— Здесь Кроушед, — услышала она приглушенный нечеткостью связи и ее собственным волнением голос палача Рейдер-Форта.

Эллин понадобилось несколько мгновений, чтобы опомниться и поверить, что голос этот долетает не из загробного мира.

— Где вы… находитесь, мистер Кроушед? — неуверенно спросила она, все еще не веря, что это не розыгрыш и не галлюцинация.