Лазарь

Натан стал собирать портфель. Он намеревался отправиться домой и объяснить Веронике, как суд первой инстанции смотрит на разводы. Несколько седых волос из хвоста пристали к пиджаку.

– Надо бы документы подписать, – сказала Сага.

– Мне спешить некуда.

Сага решила поехать домой – пробежать милю, принять ванну и позвонить Ранди. Еще надо бы поговорить с отцом, но у нее не осталось сил. Во время последнего разговора он пытался вызнать, как вести себя на интернет-свидании, словно она, Сага, спец по интернет-свиданиям. После того разговора в ней засело беспокойство; отец словно притворялся, что все хорошо и у них непринужденные отношения взрослых людей.

Сага подошла к распечатке, на которой лицо Бобра было отчетливее всего. Уголок листа пропитался жиром белой липучки.

Камера поймала Бобра за секунду до того, как он разнес садовый светильник в виде язычка пламени.

Свет косо, снизу вверх падал на лицо, Бобер отвел голову назад.

Несмотря на плохое разрешение, на картинке можно было различить круглые щеки, лоб и блеск того, что могло оказаться уголком глаза.

– Теперь мы знаем, что Бобер способен спокойно вести разговор, – сказала Сага. – Его даже можно дразнить, и он не разозлится… и в то же время мы видели, каков он в ярости.

– Что еще мы знаем? – тихо спросил Натан.

Сага встретила его усталый взгляд.

– Называет себя Бобром. Крупный мужчина лет пятидесяти, на голове “ежик”, носит серьги, две жемчужины, принадлежавшие его умершей сестре, – перечислила Сага.

– Утверждает, что обладает шестым чувством, считает себя санитаром Европы, – добавил Натан.

– Говорит по-шведски без акцента и, по-видимому, не имеет постоянного адреса, вроде бы собирается открыть клуб и купить старую лабораторию в Болгарии… Хочет стать предпринимателем, но это, может быть, просто проекты… Я не нашла выставленных на продажу лабораторий.

В кабинете снова повисло молчание. В здании стояла тишина – час был поздний, и очень немногие служащие Бюро расследований оставались на рабочем месте.

Окна в кабинете Натана были полосатыми от грязи. На фоне темного неба смутно виднелись телемачта и башенка старого полицейского управления. Посреди окна отпечаток: кто-то прижимался лбом к стеклу. На подоконнике вокруг цветочного горшка валялись бурые чешуйки – опавшие лепестки.

– Сколько времени Жанетт уже говорит с танцовщицей? – Натан сложил салфетку и бросил ее в мусорную корзину.

– Я не хочу их прерывать, Жанетт позвонит, когда закончит.

Они оставили кофейные чашки в кухонной раковине и выключили свет. Проходя мимо пустого кабинета Йоны, по дороге к лифту Натан заметил:

– Надо как-то сообщить ему, что оздоровлением общества занялся не Юрек.

Глава 36

Когда Сага ехала домой, улицы уже почти опустели. Вокруг фонарей и подсвеченной рекламы кружились одинокие снежинки. Сначала холодный ветер, дующий в лицо, казался мучительным, но потом пришло чувство восторга и какое-то внутреннее тепло. Сага уже начала привыкать к отцовскому мотоциклу, к тому же низкий центр тяжести в городских условиях оказался преимуществом.

Пора бы Йоне дать знать о себе, спросить, как идет расследование. Иначе ему придется скрываться всю жизнь, и он так и не узнает, что они выслеживают нового серийного убийцу.

Сага свернула на Тавастгатан, остановила мотоцикл и накрыла его чехлом.

Тонкая серебристая ткань подрагивала на вечернем ветру.

Войдя к себе в квартиру, Сага заперла пистолет в оружейный сейф, просмотрела почту, выпила апельсинового сока прямо из пакета и переоделась в спортивный костюм.

Мобильный зазвонил, уже когда она надевала беговые кроссовки. Сага порылась в стоящей на полу сумке, достала телефон и увидела, что звонит Пеллерина.

– Что делаешь? – еле слышно спросила сестра.

– Собираюсь на пробежку.

– Ладно. – Пеллерина задышала в телефон.

– А ты почему не спишь? Уже поздно, – осторожно сказала Сага.

– Тут ужасно темно, – прошептала Пеллерина.

– Включи лампу на окне. Которая сердечком.

– Нельзя оставлять свет гореть просто так.

– Да ну, включи. Тебе можно, честное слово. Можешь дать телефон папе?

– Нет.

– Чего это ты вдруг не хочешь дать папе телефон?

– Не могу.

– Папа на кухне?

– Его нет дома.

– Ты там одна?

– Наверное.

– Ну-ка, рассказывай, что случилось… В художественной школе ты закончила в восемь, потом мама Мириам, как всегда, отвезла тебя домой. Папа к этому времени уже успевает приготовить ужин.

– Его не было дома. Мне кажется, он на меня обиделся.

– Может, папу срочно вызвали в больницу? Ты же знаешь, он помогает людям, у которых сильно болит сердце.

Сестра засопела в телефон и еле слышно призналась:

– Я слышала, как снаружи хихикают. И подумала, что это девочки-клоуны.

– Пеллерина, девочек-клоунов не существует.

Хихикали наверняка те глупые девчонки из школы, которые прислали письмо счастья.

– Ты включила свет?

– Нет.

Сага вдруг испугалась, что девчонки проберутся в дом и навредят Пеллерине по-настоящему – поймают ее и выколют глаза отверткой. Она понимала, что накручивает себя, но ведь дети вечно проверяют границы дозволенного и могут зайти слишком далеко. Такое случается сплошь и рядом.

– Тогда включи.

– Хорошо.