Лазарь

Прежде чем рукав снова расправился, Сага успела заметить культю. Рука была ампутирована довольно высоко, от нее осталось сантиметров десять. Корнелия натянула на обрубок кожу и наложила швы с внутренней стороны руки.

Бобер положил протез в раковину и завязал пустой рукав узлом.

– Ты же знаешь, есть протезы посовременнее, – сказала Сага.

– Я спокойно переношу свою однорукость. Протез – это чисто внешнее. Попытка не возбуждать подозрений.

Сага посмотрела на запачканную кровью пластмассовую руку в раковине. Песок из чаши протеза сыпался в слив.

– Зачем ты держал брата Корнелии в могиле? – спросила Сага.

– Корнелия грозилась покончить с собой, я отвез ее на остров и показал, как я его зарываю.

– Не сработало, – заметила Сага.

Юрек горестно вскинул руку и вцепился в узел на рукаве.

– Я не хотел, чтобы она умерла! Но когда она поняла, что я выследил ее дочь, которая живет в Форт-Лодердейле, она повесилась… думала, это спасет дочь. Она ошибалась.

– Но ведь тебе не интересно убивать, – хрипло сказала Сага.

Светлые глаза снова воззрились на нее, но она встретила их взгляд не моргнув.

– Верное замечание, – согласился Вальтер.

Бобер поставил сковороду на плиту, соединенную с мойкой, и достал из холодильника Эйнара яйца, сыр и бекон.

– Более того, я не верю, что ты хотел убить меня, как утверждал в нашу последнюю встречу. – Саге казалось, что она сильно рискует.

– Может быть, и нет. Возможно, так бывает, когда имеешь дело с сиренами. Так не хочется, чтобы они умирали. Не это ли делает их такими опасными? И ведь знаешь, что они все погубят, но мысль, что они исчезнут, невыносима.

Бобер зажег горелку и стал растапливать на сковороде масло.

– Пойдем в комнату дневного пребывания, – сказал Юрек.

Они оставили Бобра у плиты и вышли в коридор. Юрек не торопясь отодвинул кресло-каталку.

– Я помню, как ты рассказывал о своих первых убийствах, – сказала Сага.

– Правда?

– Ты говорил, что было так странно… как будто ешь что-то, что раньше казалось несъедобным.

– Верно.

– Ну, а теперь как?

– Просто физический труд.

– И ты ни разу не испытал удовольствия? – спросила Сага.

– Ну почему.

Женщина за дверью закричала так, что сорвался голос.

– Трудно себе представить, – заметила Сага.

– Удовольствие, может быть, неверное слово, но когда я после папиного самоубийства убил того, первого… это было как успокоение, как будто решил хитро составленную задачу… Я вешал его на крюк и объяснял ему, почему это происходит.

– Значит, объясняя ему, ты и сам все понял… как ты восстановишь порядок вещей, или как там это называется, – сказала Сага, когда они проходили мимо огнетушителя, стоявшего на полу.

Юрек не ответил.

Они вошли в комнату, где до этого Бобер поджидал Сагу.

Старуха, стоявшая по другую сторону дивана, забормотала и осторожно потыкала во что-то палкой.

Юрек жестом указал на стол с небольшим ноутбуком. Они обошли темный аквариум и сели друг против друга. Пустой рукав упал на стол, и Юрек сбросил его правой рукой.

Сага перевела взгляд на старуху за диваном и тяжело сглотнула. Старуха тыкала палкой в отпиленную голову. Казалось, женщина не понимает, что за предмет лежит у ее ног, но явно тревожилась, словно не могла взять в толк, что здесь не так. Словно верила, что сможет решить проблему при помощи своей палки.

По полу медленно перекатывалась голова мужчины лет тридцати с густой черной бородой. Очки слетели и лежали в луже крови.

Глава 58

Сага отвела взгляд от дементной старухи и услышала свое собственное дыхание. Глядя в темный аквариум, она думала: надо вынести эту встречу, надо сохранять спокойствие.

– А ты никогда не испытывала удовольствия от убийства? – спросил Юрек.

– Только однажды. Когда стреляла в тебя. – Сага выдержала его взгляд.

– Неплохо.

– Потому что ты обманом заставил меня поверить, что я убила свою мать. – Сага тут же пожалела о сказанном.

Не надо было говорить о матери.

Она вообще не хотела обсуждать мать ни с кем. Ей от этого делалось плохо.

Старуха палкой потащила к себе очки, попятилась, и на пластиковом полу остались узкие кровавые дорожки. Женщина оглянулась на дверь, что-то проворчала, потом, кажется, забыла про очки и заковыляла в коридор.

– Я полагал, что ты сделала это нарочно. – Юрек откинулся на спинку стула. – Это было бы совершенно естественно. Но я ошибся.

– Да.

– Тебе было всего восемь лет. И чисто юридически ты не могла нести за нее ответственность, но ты могла бы спасти ее. Всегда можно спасти другого.

– Ты не знаешь, о чем говоришь. – Каждый вдох давался Саге с трудом.

– Я ничего о тебе не знаю, я и не утверждаю, что знаю тебя. Но ты, вероятно, ходила в школу, как любой ребенок в Швеции.

– Да.

– И ты хочешь сказать, что никто ничего не видел? Не замечал, что ты иногда не спала по несколько суток, что ты приходила в школу с синяками на лице и…

– Мама никогда не била меня, – перебила Сага и сжала губы.

– Разве она не бывала жестокой? Ты рассказывала, что не хотела снимать куртку, потому что стыдилась синяков.

Сага попыталась изобразить утомленную улыбку, чтобы скрыть нервозность. Юрек питается чужой тьмой.