Лазарь

Йона открыл окошко зоны номер два и оглядел поля в направлении Эйнховена. Теплица была так далеко, что казалась блестящей точкой. Йона взял прицел ночного видения и в него рассмотрел теплицу. Излучающий свет слиток золота. Несмотря на максимальное фокусное расстояние, разглядеть темные образования за стеклом было невозможно: то ли просто растения, то ли там кто-то стоит.

Йона понимал, что не может удерживать здесь Люми против ее воли. Можно попробовать убедить ее, но решение будет принимать она.

Что бы он ни говорил, она скоро засобирается в Париж. И до этого дня он, Йона, должен остановить Юрека Вальтера.

Когда-то в детстве Йона был в Окскангаре, на финском побережье. Стоял вечер, блестела светлая вода в заливе.

Он бродил по берегу, искал письмо в бутылке.

Метрах в двадцати от берега качалась на волнах морская птица, кряква, коричневая самка, за которой плыл суетливый выводок из пяти птенцов.

Сам не зная почему, Йона не мог забыть эту картину.

Один из птенцов отстал, и на него напала чайка. Мать вернулась к отставшему птенцу и прогнала хищницу. Но тут другая чайка напала на оставшихся птенцов.

Йона закричал, пытаясь напугать чаек.

Мать, тревожно крякая, вернулась к четырем птенцам, но первая чайка снова накинулась на отставшего утенка.

Кряква поплыла назад, и чайка выпустила птенца. У того из шейки лилась кровь, птенец пищал.

Йона пытался швырять в чаек камни, но не мог добросить.

Утка-мать, видимо, не знала, что делать. Вторая чайка снова напала на четверых птенцов, она клевала их, одного хотела утащить. И утка сдалась. Она оставила отставшего птенца, чтобы спасти четырех. Первая чайка взмыла в воздух, упала на раненого птенца, схватила его за крыло и утащила с собой.

Именно так действовал Юрек.

Йона перешел к другому стулу, открыл окошко зоны номер один, осмотреть старый жилой дом и узкую подъездную дорогу. Не успел он взять бинокль, как заметил прыгающий свет.

– Машина, – объявил он.

Ринус стал проверять другие зоны, а Люми, не говоря ни слова, вставила пять патронов в снайперскую винтовку и передала ее Йоне.

Он быстро прикрутил прицел, выставил дуло в окно и стал наблюдать за машиной, приближавшейся по узкой дороге. Фары прыгали – машина попадала в выбоины на асфальте. За лобовым стеклом виднелось не меньше двух человек.

– Двое, – сказал Йона. – Остановились перед шлагбаумом.

Фары освещали дорогу до самого дома. Дверца открылась, и из машины вылезла женщина. Она огляделась, перешагнула канаву и отошла на выгон. Там она расстегнула джинсы, спустила их вместе с трусами и присела, широко расставив ноги.

– Просто остановились пописать, – констатировал Йона.

Он опустил ружье и снял прицел, однако не спускал глаз с приезжих.

Второй человек оставался в машине. Свет с приборной панели падал на кончик носа и брови.

Женщина поднялась и, застегивая джинсы, направилась к машине. На земле остался клочок туалетной бумаги.

Люми что-то буркнула и пошла на кухню. Йона не спускал глаз с машины, которая пятилась задним ходом.

Когда свет фар исчез из виду, он вынул из винтовки патроны и отложил ее в сторону.

Пройдя через комнату, он отодвинул занавеску, миновал лестницу и вошел на кухню. Люми стояла перед шумящей микроволновой печью. Печь пискнула и замолчала. Люми открыла дверцу, достала кружку с дымящейся лапшой и поставила на стол.

– Ты права, – сказал Йона. – Я боюсь Юрека. Боюсь потерять тебя, и именно этим он пользуется…Я считал, что единственный способ защитить тебя – это исчезнуть, затаиться… сама понимаешь.

– Папа, я только хотела сказать, что все это не может продолжаться вечно. – Люми села за стол.

– Знаю. Понимаю. Но если ты согласна побыть здесь еще немного, я вернусь в Швецию и встречусь с Юреком лицом к лицу.

– Почему ты так говоришь? – Люми пыталась не расплакаться.

– Я готов признать, что все пошло наперекосяк. Я думал, что Сага и Натан сумеют быстро выследить Юрека… Он сейчас активен, у полиции все материалы, доступ к ресурсам, но… понятия не имею, почему все не так, как я надеялся.

– Что ты собираешься делать?

– Не знаю. Знаю только, что этого мне не избежать. Остановить Юрека – мое дело.

– Нет.

Йона посмотрел на дочь: печальный рот, глаза опущены, рука обхватила кружку с дымящейся лапшой, палочки для еды на столе.

– Все будет хорошо, – тихо пообещал он и вернулся на наблюдательный пункт за занавеской.

Ринус передвинул свой стул к зоне номер три. Опустив бинокль, он выслушал новый план Йоны и по-ринусовски хмуро заметил:

– После моей выучки ты не пропадешь.

– Если после всего ты еще ждешь меня в гости, я с удовольствием навещу вас с Патриком весной.

– Только тебе придется смириться с тем, что он станет дразнить тебя Tom of Finland[25], – предупредил Ринус, и в первый раз за несколько дней у него на лице мелькнул проблеск улыбки.

* * *

Уже в сумерках Люми проводила Йону до машины. Узкая асфальтовая дорога за шлагбаумом серебряной нитью протянулась через мокрое поле.

Оба поглядывали в сторону шоссе.

Над полями висел легкий парус тумана.