Лазарит

Чтобы успокоиться после столь бурных событий, Иоанна предложила Джоанне снова отправиться на прогулку верхом. Вскоре обе женщины уже направлялись к отдаленной бухте, которую облюбовали для купания.

Они неторопливо ехали вдоль берега, огибая скалы и заросли, когда Джоанна внезапно заметила едущего им навстречу рыцаря-госпитальера.

Сердце бешено забилось в ее груди, и она резко натянула поводья, останавливая лошадь. Это был он, Мартин д'Анэ! Молодая женщина узнала фигуру рыцаря, несмотря на то, что его лицо полностью скрывал шлем, узнала и коня необычной масти. Всадник проехал стороной, отвесив с седла почтительный поклон дамам.

Джоанна не двигалась с места и не откликалась на призывы далеко обогнавшей ее Иоанны. Она всей кожей ощутила устремленный на нее взгляд Мартина, когда тот повернул своего саврасого к находившимся неподалеку зарослям кустарника.

— Миледи… Пиона!.. — срывающимся голосом воскликнула Джоанна, догнав королеву Сицилийскую. — Прошу позволить мне ненадолго отлучиться. Право, не стоит посылать со мной стражу — это всего лишь маленькая женская слабость… Вскоре я присоединюсь к вам.

Из укрытия в зарослях Мартин видел, как Джоанна отделилась от свиты и шагом, не торопя лошадь, двинулась в его сторону. Он снял шлем — на его лице блеснула улыбка. Чистое безумие — пытаться увидеться с ней. И все-таки он здесь, несмотря на уговоры и воркотню Эйрика. Рыжий, разумеется, прав, а он, всегда столь рассудительный и осторожный, сейчас поступает вопреки здравому смыслу.

Все это время они с Эйриком укрывались в одном из гротов на скалистом побережье, где нашлось место и для обоих коней. Эйрик время от времени ходил за провиантом в Лимассол и приносил новости. Среди них были и хорошие — заклятый враг Мартина Уильям де Шампер отбыл сражаться с самозванцем Исааком, но плохих тоже хватало. Хуже всего было то, что торговые суда стояли в порту, а флот Ричарда крейсировал вдоль берегов острова, и не было ни малейшей возможности тайно покинуть Кипр.

Эйрик же был удручен тем, что люди Джоанны без устали разыскивали их, и однажды ему едва удалось ускользнуть от Саннивы в Лимассоле.

— Я собственными ушами слышал, как она расспрашивает о рыцаре-госпитальере Мартине д'Анэ и его оруженосце — рослом рыжем варанге. До чего же упрямая девица, клянусь молотом Тора![118]

— Должно быть, ей приказала ее леди, — заметил Мартин.

Рыжий скорчил зверскую гримасу.

— Опомнись, малыш! Твоя райская птичка нынче кружит головы знатным рыцарям и лордам, разъезжает в свите королевы и сама выглядит как венценосная особа. Станет она разыскивать какого-то бродягу-рыцаря, когда у ее ног валяются разряженные в пух и прах хлыщи вроде Роберта Лестера и этого опоясанного мечом прелата, епископа Солсбери!

Мартин и глазом не моргнул, но позже дотошно расспросил обо всем Эйрика и, узнав, что Джоанна довольно часто отправляется на прогулки к бухте, лежащей близ древнего маяка на мысу, вдруг сказал, что хотел бы увидеться с ней.

Эйрик рвал и метал, тем более что именно в тот день ему стало известно: завтра порт Лимассола покидает корабль, на котором возвращается в Палестину магистр ордена Святого Иоанна. И не исключено, что им удастся присоединиться к главе госпитальеров. Однако Мартин настоял на своем, как бы ничтожна ни была надежда на случайную встречу.

И вот она здесь! Мартин видел, как молодая женщина спешилась и углубилась в заросли, ведя лошадь в поводу. А в следующий миг шагнул навстречу.

Они стремительно и сильно обнялись. Оба не произнесли ни слова — просто замерли, вслушиваясь в бешеный стук своих сердец. Потом Джоанна подняла к нему лицо, и он осыпал его быстрыми, яростными, полными страсти поцелуями. Сейчас он мог бы повалить ее на траву и взять так, как брал всегда, когда хотел, и она не станет сопротивляться… Это не в ее власти!

И все же она отстранилась и проговорила, все еще тяжело дыша:

— Невозможно, возлюбленный мой! Если я хоть немного задержусь, за мной тотчас пошлют стражников. Лучше приходи ко мне в Лимассол. Саннива приведет тебя ко мне. Где твой Эйрик?

При чем тут Эйрик? Мартин не сразу понял, о чем говорит Джоанна. Потянулся к ней, снова обнял. Целовал ее глаза, вдыхал только ей присущий аромат сладких сливок, так возбуждавший его. Ее запах…

Неожиданно он уловил и другой аромат — сладкий и обволакивающий запах амбры. Вот оно что: английская девочка научилась душиться на восточный лад. Но амброй пользовалась и Руфь…

Мартин вздрогнул, вспомнив невесту, и мгновенно отрезвел. Молнией мелькнула мысль: зачем я ищу встреч с Джоанной, если уже исполнил все, что от меня требовалось, и она больше не играет никакой роли в наших планах?

Однако он был здесь. Опасная глупость. Хуже — ошибка!

Медленно, словно разрывая тайные узы, он отступил от Джоанны и повернулся к коню, делая вид, что поправляет подпругу. Она рванулась за ним, приникла:

— Я словно и не жила без тебя, милый! Где же ты был все это время?