Лазарит

Джоанна неторопливо отпила глоток шербета, раздумывая над тем, не слишком ли много сказала этому восточному вельможе. А затем исподволь перевела разговор на дочерей Генриха и Элеоноры Аквитанской. Старшая, Матильда, вышла за герцога Саксонского Генриха Льва, родив ему множество детей, но она уже покинула эту юдоль — мир ее праху. Другая принцесса, получившая имя в честь матери — Элеонора, стала супругой короля Альфонсо Кастильского. Джоанна знала ее в детстве и хорошо помнила. Поведав о судьбе принцессы, она прибавила, что Элеонора Кастильская настаивала на том, чтобы и ее супруг примкнул к крестовому походу, однако из-за войн на Пиренейском полуострове Альфонсо не смог понести крест, его супруга сама снарядила в поход рыцарей ордена Сантьяго и Калатравы.

— А, — эмир небрежно махнул сверкающей перстнями рукой. — Эти испанские гордецы и у себя в королевстве не в силах справиться с правоверными. Что проку от них в Палестине? Однако, о звезда очей моих, отчего вы умалчиваете об Иоанне Плантагенет, вдове короля Сицилии?

Под его надушенными усами мелькнула столь многозначительная усмешка, что Джоанна испугалась: сейчас эмир опустится рядом с нею на подушки и заключит ее в объятия. Недаром учтивое обращение «госпожа» сменилось цветистыми восточными оборотами вроде «звезда моих очей», «свет моей души» и тому подобным. Может, так и принято у мусульман?

С самым холодным выражением лица она сообщила, что королева Джованна, движимая стремлением вернуть христианам Гроб Господень, приняла решение пожертвовать всю свою «вдовью долю» на нужды брата, короля-паладина, но выдвинув условие — Ричард никогда не станет принуждать ее к замужеству, если на то не будет ее воли.

Усмешка мгновенно исчезла с уст сарацина. Он стремительно поднялся и начал расхаживать под навесом, а затем, едва сдерживая гнев, заявил, что назареяне, должно быть, окончательно утратили разум, если дозволяют своим женщинам диктовать подобные условия. О, у правоверных все иначе. Женщины услаждают их взор днем, а плоть по ночам. А их повелители платят возлюбленным уважением и любовью за доставленные наслаждения.

— Но ведь ваши жены не имеют права даже слово проронить без воли мужа, — заметила Джоанна. — Их никто не слушает!

— Напрасно вы так думаете, благородная госпожа. — Малик, справившись с собой, снова опустился на подушки. — Например, наш благородный султан Салах ад-Дин после того, как взял Дамаск, женился на вдове правителя Нур ад-Дина — Исмет ад-Дин Хатун, чье имя на языке франков означает «госпожа чистоты в вере». Несмотря на то, что эта женщина была значительно старше Саладина, он любил и почитал ее, ежедневно писал ей письма и советовался в делах правления. Но несколько лет назад Исмет ад-Дин Хатун умерла. Свита султана поначалу даже не решалась сообщить Мечу Ислама об этой жестокой утрате. Когда же эта весть достигла его ушей, султан в отчаянии разорвал на себе одежды, а его горестные вопли были подобны рыку раненого льва.

— Но ведь у султана есть еще жены! — осторожно заметила Джоанна.

— Да, но другой такой, как мудрая Исмет ад-Дин Хатун, нет и не будет. Ныне султан женат на знатной египтянке, родившей ему шестнадцать детей, а другой его супругой стала прекрасная дочь одного из ближайших советников — Дженаха. По завету Пророка — да будет стократ благословенно имя его! — правоверный может взять в жены четырех женщин, но может содержать и нескольких наложниц — столько, сколько требуется в зависимости от его положения и достатка. Ведь женщины слабы и постоянно нуждаются в защите и опеке.

Когда Малик умолк, у Джоанны внезапно мелькнула догадка: этот вельможа послан самим Саладином, чтобы выведать все о той, которую он желал бы заполучить в качестве одной из жен. Но ведь Иоанна — христианская принцесса! Она никогда не согласится на союз с неверным! Разве Ричард… О небо! Ведь именно Ричард был так настойчив, требуя от сестры совершить эти верховые прогулки, зная при этом, с кем ей придется встретиться!

Заметив ее замешательство, эмир снова предложил партию в шахматы, ибо эта игра, когда бы ты к ней ни приступил, успокаивает страсти и изощряет ум, словно оселок, оттачивающий лезвие клинка. Однако на сей раз Джоанна отказалась, сославшись на то, что ее пребывание в гостях у благородного эмира оказалось куда более продолжительным, чем она рассчитывала, и ей пора возвращаться в Акру.

Малик, как и накануне, не стал ее удерживать, но и не скрыл огорчения, узнав, что молодая женщина едва ли сможет посетить его завтра. Джоанна не могла больше рисковать, выдавая себя за сестру короля. И тем не менее эмир настаивал и в конце концов заявил, что еще два дня будет ожидать ее в условленном месте под скалой, моля Всевышнего, чтобы она приехала. Если же этого не случится… К величайшему сожалению, дела и обязанности вынудят его отправиться в Назарет.