Лазейка

– Тех, кто также как ты, хотел видеть вдали от Терры побольше знакомых лиц.

Лозен похлопал парня ладонью по плечу и прошёл мимо, пряча документы обратно во внутренний карман.

– Приятного вечера, товарищ капитан, – неуверенно пробормотал охранник ему вслед.

– Пока что – «капитан», – Лозен, не оборачиваясь, многозначительно ткнул пальцем воздух и еле слышно проговорил самому себе. – После всего они обязаны меня хотя бы в должности повысить.

Лозен прошагал через арку входа в холл. Посреди помещения высилась скульптурная композиция, подступы к которой также напоминали очертания самого Храма Памяти, однако вместо восьмиглавого купола венчалась она восемью стилизованными изображениями представителей восьми рас Союза. Под ними был колодец, лишённый освещения, символизировавший тьму времён. Из него прямо под ступнями гуманоидов располагались фрагменты сломанных клеток, решётки которых также несли в себе глубокий скрытый подтекст.

Лозен немного прошёлся вдоль композиции, не имея инструкций для дальнейших действий.

Из ниоткуда появился тактичный ординарец, кашлянул и поздоровался.

– Капитан Ко? – спросил он.

– Так точно.

– Приветствую вас в Столице. Давайте я провожу вас в расположение. Полковник дожидается.

– Что ж, да, было бы прекрасно.

Они стали огибать монумент.

– Поздравляю вас с успешной спецоперацией.

– А, э… да, спасибо. Вообще-то не считаю это какой-то победой, – почему-то решил разоткровенничаться Лозен, – тяжело сражаться против своих же соотечественников.

Ординарец замотал верхними конечностями:

– О, нет-нет, всё на самом деле обстоит совсем иначе! Возможно, вас утешит взгляд на ситуацию с дефектными столичных политработников, поэтому проявлю инициативу и позволю себе отобрать немного вашего времени.

– Ну, э… да, было бы неплохо увидеть э… положение вещей чужими глазами, а то вариться в собственных мыслях довольно тяжко.

– Не корите себя и не переживайте ни секунды. Дело всё в том, что те дефектные, которых вы арестовали, – это не ваши соотечественники! Думать так – это глубокая архаика, порождающая национализм, воззвать к которому и стремится ревкомитет. Ваши соотечественники не на Терре и не в конкретных человечниках – они здесь, и на Терре, и в человечниках. Они везде. Вот они, – ординарец указал рукой на скульптуру, – они – это восемь рас, свободное общество, управляемое не национальными интересами и ксенофобными настроениями, не жесткой иерархией революционных ячеек. Нет! Но дружбой и равноправным диалогом представителей всех восьми рас в совете. А дефектные не хотят считаться с чужим мнением. Они хотят преувеличения и признания каких-то мифических привилегий конкретной расы. Они хотят добиться жестокого режима подавления инакомыслия. Хотят торжествовать на принижении чужих достоинств. Они как тираны, – ординарец указал на подножие монумента, – вот, скульптор овеществил их стремление властвовать и порабощать остальных гуманоидов в виде метафорических тенёт метода силы и агрессии. Как древние тираны жаждали войны и подчинения, ограничивая свободное общество в потреблении ресурсов и благ, так и ревкомы желают превознесения своей милитаристской идеологии над другими. Поэтому нельзя давать им право голоса, ведь, как вы и убедились во время рейдов, говорить они согласны только свистом пуль и грохотом взрывов. Нельзя этого допускать! Нужно как и сотни лет назад объединить совместные усилия и наступить на решётки, клетки и руки, тянущиеся к красным кнопкам.

Лозен подумал и кивнул:

– Слушайте, а вы абсолютно правы.

– Прав в чём? – раздался голос совсем рядом.

Ординарец и Лозен синхронно вытянулись в струнку и продемонстрировали синхронное воинское приветствие полковнику.

– Капитан Ко по вашему приказанию прибыл, – отчеканил Лозен.

– Отлично, – благодушно посмеивался полковник. – Майор, вы свободны.

Ординарец скрипнул каблуками и удалился, чеканя шаг.

– Я понимаю, здесь удивительно, но экскурсию пора заканчивать, – сказал полковник. – Присоединяйтесь к нам, мы – в зал собрания.

За полковником следовало несколько офицеров, Лозен замкнул их группу, и все вошли в церемониальный зал.

Огромный амфитеатр был забит до отказа, но некоторые секции пустовали. По виду немногочисленных слонявшихся там представителей Лозен понял, что данная часть трибун принадлежала периферийцам – не слишком дипломатичной, одной из самых загадочных рас обжитого космоса. Полковник привёл Лозена с офицерами в отдельно предоставленную коспехам нижнюю часть амфитеатра – выполнять полупредставительские-полуохранительные функции. Лозен покрутил головой, выискивая секции человечества. Терре выделили не слишком много места, особенно по сравнению с ксианами – самой многочисленной группой гуманоидов – но всё равно людей на заседании было предостаточною. Лозен усмехнулся, развеивая сомнения, посеянные Артой, но, вспомнив о ней, посерьёзнел. Он никак не мог разобраться в своих чувствах.