Лазоревый день. Книга первая

— Я понимаю, ты очень скучаешь по Русит. Она орайре, а я смотрительница. Как бы мне хотелось поменяться с ней местами! Но это невозможно, таков выбор Кхарит-Джуга. А об остальном не беспокойся. Обязанности у смотрителей простые. Если хочешь, я могу выполнять все их сама. Сейчас приготовлю твою спальню и пойду заниматься праздничными ярусами.

Ароян досадливо поморщился. Да, в глубине души он хотел бы переложить все бытовые заботы на кого-то другого. Но выглядело это не очень красиво. И не следовало кричать на девочку. Кто-кто, а Тассит ни в чём не виновата.

— Я не отказываюсь, только… мне ведь не приходилось быть смотрителем. И руководить ачи я никогда не пробовал, — он смущённо улыбнулся.

— Дади не нужно об этом много думать. Ты всё узнаешь и всему научишься.

Часть III. Путь жизни

Любовь нужно выращивать всё время, как хлеб, заново.

Урсула Ле Гуин. Гончарный круг неба.

Глава 18. Смотрители

Праздничный месяц дзюдар закончился, ему на смену пришёл сюпар. С каждым днём становилось теплее, дожди теперь шли один-два раза в неделю. Долина, окружающая гору, стала изумрудно-зелёной от молодой сочной травы, и таким же зелёным пухом листвы укрылись кустарники на берегах озёр. Ожила роща на склонах, ручьи и водопады зашумели звонче, многоголоснее. А небо, простирающееся над этим эдемом, было и вовсе бесподобным. Никогда Давиду не приходилось видеть такое высокое, ярко-лазоревое небо. Глаза начинали болеть, если долго вглядываться в его бесконечность. И совершенно невозможно было смотреть на небесный дворец, когда полуденное солнце отражалось в его стенах. Зурси не преувеличивал: казалось, над изумрудной горой сверкает золотая звезда.

Дни тянулись медленно, однообразно. Тассит взяла на себя все мелкие повседневные заботы, так что Давиду с избытком хватало времени для изучения окрестностей, наблюдений и размышлений. В ц’Аэре кхиры не держались так обособленно, как в собственных тирчах. Здесь разрешалось без церемоний подойти к соседнему дому, окликнуть хозяев. Единственное, чего не позволяли обычаи — приглашать чужаков в жилище и угощать орче. Это табу Арояна не удивляло, оно согласовывалось с нарисованной им картиной мира.

В первые дни гости у дома Джасжарахо толклись с утра до вечера. Причина вполне понятна: приходили смотреть на невидаль, упавшую с неба. Давид не столько рассказывал о себе — что он мог рассказать, если в языке кхиров отсутствовали слова, хоть мало-мальски соответствующие вещам и устройству его мира? — сколько расспрашивал о тех уголках Кхарита, где родились собеседники. В эти дни он узнал много нового о географии, климате, флоре и фауне Кхарита. И почти ничего о самих кхирах и ртаари.

К концу месяца интерес к пришельцу был удовлетворён, визиты прекратились. Тассит рассказывала, что Жуби проводил у соседей большую часть времени, возвращаясь домой лишь поесть и поспать. Давид не сомневался, что и Орелик нашла бы здесь занятие по душе, а то и приятелей бы завела. Он не мог. Даже не пытался. У него и среди людей друзей никогда не было, только товарищи по учёбе, затем — по работе. Наивно думать, что в этом мире будет иначе. Одиночество его вполне устраивало.

Устраивало оно и напарницу. Не удивительно, ведь в глазах любого кхира она эшхи, хархи. Соседские арт старательно уклонялись от общения с ней, и девушка отвечала им тем же. Была ли она интровертом от рождения, или обстоятельства вынуждали вести себя так, Давид не знал. Они мало общались. Что интересного могла рассказать шестнадцатилетняя девочка? Научить командовать волосатым? Ачи занимали настолько ничтожное место в этом мире, что Ароян не брал их в расчёт. Его мысли были сосредоточены на обитателях небесного дворца. Неужели вся связь ртаари с внешним миром ограничивалась удалённым обменом информацией с Первыми Матерями? А как же ц’Аэр? Давид не мог поверить, что королевы не следят за столицей. И тем более, что они не следят за ним.

* * *

Первый день месяца шагар, первый день лета, выдался солнечным, безветренным и по-настоящему тёплым. Сидеть в доме и так было невмоготу, а в такую погоду — подавно! Ароян прихватил несколько листов старой рукописи, подаренной Ишбит любопытному чужеземцу ещё в Джасжарахо, и отправился в рощу. В километре ниже по склону он облюбовал уютное местечко. Выступ скалы поднимался на пути ручья, пытаясь преградить его. За столетия вода успела пробить камни, выточила маленький лабиринт гротов и теперь падала вниз трёхступенчатым водопадом. Давид нашёл это место вскоре после отъезда избранных и начал пользоваться им, как кабинетом под открытым небом.

Рукопись оказалась очередной любовной сагой. Ароян сосредоточился на переводе, стараясь понять каждое слово, каждый оборот. Такое чтиво тоже приносило пользу, позволяло лучше узнать менталитет этой странной расы, её духовный и эмоциональный мир. По крайней мере, Давид на это сильно надеялся.