Лазоревый мундиръ II: Смертоцвет

— Мои товарищи знают, что такое дисциплина, — отрезала Надежда, которая явно относилась к происходящему без тени иронии. — Они понимают, что если я что-то делаю, то только на благо всего дела. Этот переворот не имеет никакого отношения к освобождению и вообще к делу революции. От него будет только хуже. Или, во всяком случае, лучше точно не будет.

— Хорошо, я вас слушаю.

— Около года назад наша группа успешно экспроприировала средства из одного банка в Варшаве, — начала она. — Вы, может быть, слышали, дело было громкое.

Герман кивнул, хотя на самом деле ни о чем таком не слышал. Год назад он еще был обычным студентом, по жандармскому ведомству не служил, а в газетах предпочитал читать светскую хронику, а не криминальную. Тем более, что о таких щекотливых вещах газеты лишний раз старались и не писать.

— Так вот, вскоре после этой истории на связь с нами вышел некий высокопоставленный человек и пообещал за денежную сумму сопоставимую с взятым в том банке передать нам одну винтовку Бергольца. Чтобы подтвердить серьезность своих намерений, он выложил нам ее характеристики, что само по себе уже делало его государственным преступником, подлежащим отправке на каторгу.

— И кто же этот человек?

— Если вы не полный идиот, но наверняка и сами уже догадались, что этот человек — Святослав Паскевич, — проговорила она. — Но, вероятно, он играет там не первую скрипку.

— Допустим. Дальше.

— Он получил от нас деньги. Мы получили винтовку. А затем потребовали еще одну — за молчание. И еще. Так мы получили несколько штук, а также инструкцию и еще кое-какие документы. Все шло хорошо, и мы уже планировали кое-какие акции с использованием нового оружия, как вдруг нам прислали план нападения. Очень хороший план. Практически идеальный. Мы бы сами никогда не выдумали ничего настолько дерзкого.

— Что же он предусматривает?

— Уничтожение князя Оболенского, генерала Ермолова, министра путей сообщения Свиридовича, тверского губернатора Родичева, а также…

Она загибала пальцы, а у Германа шевелились волосы на голове от масштабов запланированного покушения. Даже приснопамятное нападение на вечере у баронессы фон Аворакш выглядело рядом с этой операцией детской шалостью по масштабам возможных последствий.

— Но почему вы, все же, рассказываете об этом мне? — переспросил Герман. — Мне?

— Потому что я точно знаю, что вы в этом заговоре не состоите, — ответила Надежда.

— Откуда же у вас такая уверенность?

— Все очень просто. Одной из мишеней для устранения являетесь вы. И вы единственный человек в списке, кого я знаю лично, и кто хоть в какой-то мере может мне поверить.

— Но почему бы вам просто не поучаствовать в этом? Такой шанс для вашей организации…

Надежда тяжело вздохнула.

— Потому что я не дура, — твердо проговорила она. — Потому что я понимаю, что такой сыр бывает только в мышеловке. До сих пор я думала, что держу Совершенно очевидно, что изначально он передал нам винтовку не потому, что продулся в карты, как я сперва подумала. Его действия были санкционированы кем-то на самом верху. И этот кто-то хочет использовать меня для того, чтобы я делала за него грязную работу. Вот только революционный авангард — это не чья-то персональная армия, и я не желаю, чтобы меня куда-то вели на веревочке. Ни меня, ни моих товарищей. Тем более, я почти уверена, что после того, как мы сделаем работу, нас постараются ликвидировать так или иначе. Таких свидетелей не оставляют.

— Хорошо. И чего же вы хотите от меня?

— Очнитесь, Брагинский! Я хочу, чтобы вы сделали с этим хоть что-нибудь! Арестуйте Паскевича, допросите его, я не знаю. В конце концов, у вас на руках есть улики.

— Легко сказать, — Герман покачал головой. — С этими уликами его уже почти месяц пытаются взять за хвост, но это не так-то просто. А ваши слова ничего нового не прибавляют, потому что не могу же я представить вас начальству в качестве свидетеля, так ведь? Полагаю, вы не пойдете.

— Разумеется.

— Тогда говорите детали операции.

— Всех деталей я не выдам, потому что это означало бы сдать вам моих товарищей. Скажу одно — стрелять предполагается через неделю, на открытии моста через Волгу неподалеку от Твери. Несколько магов подавят щиты целей и любую другую защитную магию, чтобы нам было проще сделать работу. И пока они не успеют опомниться, мы должны их расстрелять.

Герман кивнул, про достроенный недавно мост он слыхал, хотя и не знал, что на открытие приедут такие персоны.

— Вот только не вздумайте просто отменить открытие, или сделать так, чтобы Оболенский и прочие на него не приехали, — продолжила она. — Этим вы просто подставите меня, а заговорщики останутся невредимы и придумают что-то еще. Я, конечно, просто так им не дамся, но дело будет загублено. И мое, и ваше.

— Откуда вы знаете, что у меня есть какое-то дело?