Льды и люди

Крайние северные острова архипелага Нансен и Иогансен увидели только в конце июля.

„На юге стала видна белая линия, — делает в своем дневнике в этот день запись Нансен. — В течение тысяч тысячелетий вздымалась тут земля посреди неизвестного полярного моря. Она была похожа на гряду облаков. Льды покрывали ее. Но и такая она была для нас желанной“.

На следующий день Нансен увидел в бинокль на западе новую землю.[10] Покрытая вся льдами, она имела правильную выгнутую форму. Торосы, полыньи, наполненные битым льдом, заставляли путешественников делать большие обходы. Лед опять начал дрейфовать на юго-восток от земли. Но 7 августа, с неимоверными трудностями переплыв на каяках огромную полынью, Нансен и Иогансен достигли глетчера неизвестной земли. Вдоль глетчера они поплыли на каяках на запад. Полынья все расширялась и расширялась.

Обогнув на другой день глетчер, они увидели свободное ото льда море. Землю, берегов которой они достигли, скрывал туман, и определить, на земле ли Петермана, или на какой другой были они, — им не удавалось. Когда туман спал, Нансен и Иогансен взобрались на ближайший мыс. С вершины его они увидели, что находятся на небольшом скалистом островке. По соседству с ним виднелись ледяные вершины еще трех скалистых островков. Исследователи были на неизвестном архипелаге. Белая земля — назвал его за льды Нансен. Отдельные острова он наименовал островами Мира, Евы, Аделаиды и Лив.

Переночевав на островке, путешественники поплыли на каяках по морю искать настоящую землю. Через несколько дней плавания в море показались берега какого-то острова. За ним на юго-востоке виднелась целая группа других островов. Их разделяли заполненные льдом проливы. Вершины островов покрывал большей частью лед. Только кое-где чернели скалы и утесы. 15 августа Нансен с Иогансеном вступили на берег островка, на котором меньше, чем на других, было льда.

„Невозможно передать, — описывает Нансен, — что чувствовали я и Иогансен, перепрыгивая с одной гранитной глыбы на другую. Когда же между скалами мы увидели зеленый мох и какие-то жалкие цветы, нас объял восторг. У красивого отвесного берега островка синела открытая вода. В воздухе перекликались снежные воробьи, чистики и голубые чайки. В заливе плавали бородатые тюлени, виднелись прозрачные тельца медуз. У подводных камней качались листья водорослей. Мы вернулись к жизни…“.

■

Еще несколько дней плыли Нансен и Иогансен среди островов. Но вскоре путь им преградили шедшие навстречу в море Виктории льды. Начавшаяся буря заставила их высадиться на ближайший островок. Их встретили грозным ревом моржи. Из-за валунов шел с рычанием белый медведь. Две пули пробили ему сердце.

В небольшом ущельи в скалах Нансен и Иогансен сложили подобие хижины. Ночью Нансен проснулся от странных звуков. Точно кто-то стонал невдалеке. Нансен выглянул из хижины.

Около туши медведя стояла медведица с медвежонком. Они точно оплакивали труп убитого, помощь была нужна им для жизни на этой холодной земле.

И на другой день льды шли непрерывной массой на север. Нансен простился с мыслью добраться до зимовки Ли-Смита на острове Белле. Взяв ружье, он пошел на отмель с Иогансеном стрелять моржей. Моржовые шкуры требовались для крыши зимней хижины. На отмели был еще более грозен шум плывших в море Виктории льдов. Путь на юг был отрезан. Нансен поднял винчестер и выстрелил в пасть ползшего к нему с угрожающим ревом вожака стада моржей.

…Выбрав ровное место у подножия выступавшей из ледника скалы, Нансен и Иогансен отмерили шесть футов в ширину, десять в длину и принялись таскать каменные глыбы с утесов. Заготовив валуны, стали рыть вечно мерзлую землю. Моржовые клыки, привязанные к перекладинам от нарт, служили кирками, лопатки моржей, привязанные к лыжным шестам, — лопатами. Сложенные из валунов стены сверху завалили мхом, снегом и осколками льда. Поперек стен был положен найденный Нансеном на берегу ствол сосны. На сосну положили мерзлые шкуры моржей. В углу хижины вырыли очаг, отапливавшийся моржовым жиром. В этой хижине Нансен и Иогансен провели вдвоем полярную ночь.