Льды возвращаются (Иллюстрации Ю. Макарова)

Местные врачи, ждавшие, когда освободится аппаратура от необыкновенного, задуманного Терми опыта с Джорджем Никсоном, знали, что каждый час задержки, быть может, стоит жизни человека, черного или белого, но неизмеримо более ценного для общества, чем Верховный магистр лживого и мрачного ордена «SOS». Вот почему не стали они возиться с этой падалью.

Мне стала понятна поспешность, с какой дежурившие у виллы Никсона работники госпиталя бросились в операционную, переделанную из былой гостиной особняка, чтобы демонтировать аппаратуру, перенести ее в грузовики, везти ее в госпиталь.

Профессор Терми сам скоро понял это и махнул рукой на свой дерзкий опыт переделки подлеца.Быть может, подумал, что подопытные мерзавцы еще найдутся. Вместе со своими помощниками он руководил демонтажом сложной аппаратуры.

Естественно,что я не мог остаться без дела,если речь шла о спасении чьих-то жизней.

Правда,ничего,кроме своей спины, я предложить не мог. Но спина у меня была крепкая, выдержала за мою жизнь многое и теперь вполне годилась для самых тяжелых грузов, которые мне взваливали на нее физики и врачи.

Сбежалось много народу. Все предлагали свои услуги, но я ни за что не согласился бы уступить свою привилегию перетаскивать ящики из ненавистного дома к грузовикам.

Эллен занималась более ценным трудом. Я ведь никогда не задумывался, что она физик,была ассистентом самого Бурова,получила специальное образование. И к тому же у нее были удивительные руки. Я любил смотреть на руки Лиз, когда она играла на рояле. Но Эллен!… У меня было не слишком много времени, пока я ждал очередной ящик, который мне взваливали на спину, но и за эти минуты я наслаждался быстротой и ловкостью ее пальцев, когда она орудовала с удивительно сложными приборами, все зная в них, все понимая!…

Да и у нас,кто таскал ящики, была, может быть, и не такая красивая, но веселая, жаркая работа. С озорными прибаутками, подбадривая друг друга, переругиваясь,стремясь перегнать один другого,взять груз потяжелее, не идти, а бежать с ним по аллее сада, где ноги вдавливались от тяжести в песок, мы делали свое несложное, но, честное слово, упоительное дело. Мне не хватало сейчас только моего эбенового Геракла. Мне казалось, что, если заставить сейчас нас всех разобрать горы щебня и построить на их месте чудесный дворец до неба, мы бы сделали это с тем же озорным любованием собственной силой и верой в сказочную всепобеждающую силу труда. Только раз в жизни я работал так, когда разбивал лед на обледеневших полях. Тогда я скинул с себя всю верхнюю одежду. А сейчас…

Сейчас я убедился,какое здесь было африканское пекло.Вот когда я, наконец, действительно попал в пекло. И какое же веселое, радостное было это пекло, говорившее о былой силе Солнца, о животворящих его, лучах, о конце ледяного кошмара, которому никогда больше не быть на Земле.

«Льды возвращаются»- написал я на заглавном листе своей книги, который переменил-таки вопреки былым предрассудкам! Молодец, Рыжий Майк! Льды действительно возвращаются на свои исконные, положенные им природой места за Полярным кругом.Но и там до них доберутся люди вот с таким же зудом в руках, которым хочется свернуть ледяные горы, освободив для людей новые материки!…

Так в лютую жару я думал о льдах.

Вскочив в кабину грузовика рядом с черным шофером, я поехал в бывший отель, с которым у меня связано так много воспоминаний.

Нас встречала толща худых,изможденных людей в больничных халатах.Многие, в том числе женщины, были без волос, словно с бритыми черепами.

Они ждали нас, они ждали чуда.

И это чудо показывали им.

Раньше нашего грузовика к госпиталю подъехала легковая машина, из которой вышли профессор Терми, доктор Полевая и Эллен.

Профессор Терми показывал на Эллен, на Полевую, что-то говорил.

Их окружили, до них старались дотянуться руками без мышц, напоминавших мне руки живых скелетов с американского заснеженного шоссе.

Я пробился в середину толпы, меня узнавали, пропускали, благословляя. Эти люди все еще помнили сочиненные обо мне легенды, которых, конечно, я совсем не стоил.

Но они сослужили сейчас мне службу, и я мог видеть Эллен в окружении тех, кто хотел стать ей подобными.

Бог мой! Можно ли быть подобными богине? Только сейчас рядом с жалкими подобиями людей,измученных смертельным недугом,рядом с безобразием страдания я увидел красоту счастья. И для всех эта красота была олицетворением надежды,тепла, жизни… Для всех, кроме меня. Для меня она была скована льдом…

Больные старались дотронуться до чуда, созданного молекулярной, как объяснил профессор, операцией. Став на колени, они целовали края одежды русского хирурга,которая воплощала в себе все их надежды, здоровье, счастье…

Я тоже не мог жить без надежды… Я должен был знать все…

Если люди сумели разжечь снова Солнце, растопить ледники, если спасли жизнь на планете,то… неужели нельзя растопить настоящим человеческим чувством лед, который сковывает всего только одного человека?!

Я слишком много уже понимал.Все это время она работала там с ним, с Буровым…