Лебеди остаются на Урале

Буран, отпустив ее, поднял фартук и неумело завязал. Он очень волновался. Зифа видела, как дрожат его руки. Ошеломленная тем, что происходит, она покорно ждала.

Приблизив свое лицо к ней, Буран неожиданно поцеловал ее глаза.

— Милая, чудесная, — говорил он, — я не стою тебя. Я люблю Камилю и…

Он что-то говорил о Хайдаре, но она не стала его слушать, побежала в чащу, не замечая, как больно хлестали по лицу ветки.

Бежать, бежать, пока есть силы! А когда силы иссякли, Зифа бросилась на траву, чтобы выплакать свое первое девичье горе.

Лежала она долго. Потом прислушалась, привстала. Где-то рядом будто нехотя прокуковала кукушка. Говорят, она предсказывает долгую жизнь. Есть ли такие птицы, которые предсказывают девичье счастье? Наверно, нет таких птиц на свете.

Долина суровых нравов

1

Ага Мамед Джафар-оглы приехал в Карасяй в четверг, в сумерки. Представившись Казимиру Павловичу и другим геологам, он немедля отправился в канцелярию колхоза. На него с первого же часа навалилась тысяча дел.

Но он выбрал самое неудачное время для делового разговора. Четверг, как известно, банный день в ауле. В канцелярии сидел один сторож Закир, задержавшийся, чтобы передать сводку в районный земельный отдел. Критически оглядев посетителя, Закир строго спросил:

— Кто будешь?

— Ага Мамед Джафар-оглы, так меня звали в Баку. Приехал сюда руководить конторой «Бельская нефтеразведка». Достаточно этого или рассказать свою автобиографию?.. Где председатель?

— Его нет и не будет.

— Тысяча гроз на мою голову! — воскликнул посетитель. — Вызвать его можно?

Закир успел сообразить, что странный человек не имеет никакого отношения к их колхозу, поэтому с ним можно держаться неприступно.

— Забегай завтра, — предложил Закир.

— Твой совет не подходит, — ответил Ага Мамед. — Или вызывай председателя сюда, или и сам пойду к нему.

Закир не рассчитал, с кем он имеет дело. Не легко отделаться от такого человека.

— Ладно, схожу за председателем, — сказал Закир. — А ты подежурь за меня. Будут звонить из райзо — отвечай. Попросят сводку — передай. Бумага на столе.

Когда Закир постучал в маленькое окошко бани, Ясави, перестав хлестать себя веником, сердито крикнул:

— Ты, Закир, видно, забыл, что человека нельзя тревожить в двух случаях: когда он лежит в гробу и когда он лежит на полке бани?

— Приехал невозможно сердитый человек, — оправдывался Закир. — И слушать ничего не хочет, твердит одно: подавай сюда председателя, да и только. Советовал ему прийти завтра — не соглашается.

— Из Уфы, что ли? Может, Алтынбаев прислал? — насупился Ясави.

— Нет. Из этих, из нефтяников.

— Тогда подождет, — равнодушно сказал Ясави, берясь за веник.

«В городе не ценят баню, — рассуждал Ясави, поддавая пару. — Разве горожанин понимает толк в вениках! Какое наслаждение париться майским веником, распространяющим запах весеннего леса! Или взять, к примеру, пар. Горожанину все равно, какой пар. Ему невдомек, что только камни, раскаленные докрасна, дают сухой пар. Вот почему легко дышать в деревенских банях…»

Ясави парился долго, с наслаждением. Не успел, однако, он вернуться домой и поднести ко рту первое блюдце с чаем, как вошел незнакомец, чернолицый, с острым подбородком и с усами.

— Мир этому дому! — проговорил он, переступив порог. Ясави, не поднимаясь, пригласил гостя за стол — таков обычай.

— Присаживайся, гостем будешь. Приезжий не отказался от чая.

— Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, — сказал он. — Познакомимся. Я со всем своим хозяйством хочу обосноваться в твоем ауле. Открываю контору. Будем соседями и, значит, друзьями. Меня зовут Ага Мамед Джафар-оглы.

— Туркмен, что ли?

— Азербайджанец. Родился в Баку. Там, на юге, в семье бедняка, не очень точно вели счет месяцам, — продолжал гость, поблагодарив за поданный стакан чая. — Обычно, припоминая день рождения сына перед свадьбой или перед военной службой, родители говорили: «Родился в год большого снега», или: «Появился на свет тогда, когда пала белая коза соседа». Выбирай себе, пожалуйста, любой год и любой месяц, если хочешь отметить день рождения. Мне понравился май, и я выбрал себе этот чудесный месяц весны…

Ясави с добродушной улыбкой слушал незнакомца, все время спрашивая себя: «Зачем он явился ко мне? Чего ему нужно?» Правила приличия не позволяли торопить гостя с объяснениями.

— Когда я выезжал из Баку, меня пугали башкирскими зимами. Их характер не изменился?

— Еще злее стали.

— Пугаешь?

— Сам увидишь.

— На Кавказе не бывал? Не приходилось? В это время у нас во всей красе стоят кипарисы и туи, благородные лавры и маслины.

Только после пятого стакана гость изложил свою просьбу:

— Прямо у тебя под носом нефть откроем. Ты меня, Ясави Хакимов, должен поддержать первое время, а потом расквитаемся. У меня будут тракторы, машины… Прижмет — обращайся ко мне по-соседски.

— Говори прямо — чего хочешь?

— Начну с конторы. У меня нет помещения. Хочу арендовать половину твоей канцелярии. Это ненадолго — до зимы, пока не отстроюсь. Если можно, продай три-четыре дома. Вначале попользуюсь и твоей кузницей. Как смотришь на это?