Читаем Лебеди остаются на Урале полностью

— Уполномоченный приехал, приказал перепахать поле. Борозды ему не понравились, говорит — глубина не та. Пригрозил сабантуй запретить, Мужики, само собой, расшумелись и кинулись тебя искать. Думали, что ты дома.

По тому, как Ясави распрягал коня, Хадича поняла, что быть беде. Крутой нрав у председателя.

Вскочив на коня, Ясави погнал его галопом напрямик, через вспаханное поле. Ярость бушевала в его душе, непристойные слова уносил ветер.

Взмыленный конь пронес его через улицу. Народ, собравшийся возле правления, молча расступился.

Не задерживаясь, Ясави взбежал по лесенке и скрылся в дверях.

В накуренной комнате сидел маленький человек с желтым, болезненным лицом. Быстро пронеслось в голове: «Попомнишь ты меня».

— Ну-ка, отвечай, приезжий; как ты тут распорядился без меня? — тихо сказал Ясави. — Почему это тебе вздумалось перепахивать поле?

Городской человек удивленно поглядел на председателя.

— Меня предупреждали, товарищ Хакимов, о твоем характере. И верно. Нет того, чтобы узнать, кто перед тобой сидит и с какими полномочиями приехал. Ты сразу показываешь свой норов, я бы сказал, необузданный и дикий.

Ясави нетерпеливо перебил его:

— У нас времени в обрез. Ты пахарей собрал. Рассказывай — зачем?

Приезжий протянул свое удостоверение, но председатель даже не взглянул на него. Он нетерпеливо ждал ответа, а уполномоченный не торопился.

— Так получается, что перепахать надо глубже… — начал было Закир, но, увидев страшные глаза председателя, осекся на полуслове.

— Тебя, товарищ Хакимов, можно обвинить во вредительстве, — спокойно заметил уполномоченный. — Был я на твоих полях — и что ж увидел? Ковыряют, а не пашут. Пахать следует так, чтобы плуг в борозде скрылся…

Ясави захотелось ударить приезжего. Ясно, городской человек, и ничего не смыслит в пахоте. И посылают же таких!

Этот человек приедет и уедет, ему нет дела ни до урожая, ни до крестьянских дум. Он не понимает, что сабантуй не забава. Труд должен обернуться праздником. Люди заслужили этот праздник. Ясави знал, что только его решительность может вернуть пахарей на борозду.

— Советую тебе немедленно убраться из аула и не возмущать людей, — сказал Ясави, положив жилистые руки на стол, застланный плакатами. — Сами управимся с делами и сами будем отвечать за все…

От этих слов приезжий даже позеленел. Вскочив на ноги, он помахал бумажкой.

— У меня мандат от исполкома.

— Пока не поздно, послушайся доброго совета.

— Я тебе покажу, контра, как с уполномоченными Советской власти обращаться, не рад будешь…

Ясави с силой положил руку на плечо уполномоченного.

— Ты будешь нам мешать или уберешься подобру-поздорову?

Уполномоченный вытащил наган.

— Убери руку, стрелять буду! Я не позволю…

Закир бросился к дверям.

— Погоди бежать! — остановил его Ясави. — Вот что… Веди сюда Галлямова быка, в лавке скипидару захвати. Один не справишься с быком, парней возьми с собой.

Насильно усадив приезжего на табуретку, глухо сказал:

— Наган не прячь, держи на изготовку. Пусть люди полюбуются твоим оружием. А впредь советую тебе честных людей контрой не обзывать. Этого я тебе не прощу.

…Разве без Галляма может обойтись какое-либо сборище? Заметив, что пахари скачут к правлению, Галлям бросил молот.

— Тут надо разобраться, — бормотал он, вешая фартук на гвоздь. — Посодействовать.

А содействовать он готов был и в споре, и в драке, и в выпивке…

Услыхав, что приезжий приказал перепахать все поля и отменить сабантуй, Галлям закричал:

— Скоро они и сон отменят!

Узнав, что Ясави затребовал привести его быка, Галлям, конечно, последовал за Закиром.

— А на что ему понадобился мой бык?

Закир не знал планов председателя, но все же авторитетно разъяснил:

— По всему видно, что приезжий из докторов. Твоего быка осмотрят и, если надо, полечат.

Пришлось порядком повозиться с быком, пока удалось его притащить к правлению. Галлям, вдруг оказавшись в центре толпы, похвалил быка:

— Красив, черт, не правда ли?

Но никто не ответил ему. Все хмуро молчали, а Галлям продолжал:

— Скипидаром будут лечить моего быка. Копыта у него целы, и ран на теле нет… По всей видимости, дадут пить… Бесовский характер у него.

Именно в эту минуту на крыльце появился Ясави с приезжим и сдавленным голосом приказал, указывая на уполномоченного:

— Галлям, посади его на быка!

Кузнец не поверил своим ушам.

— По какому такому праву?! — взъерошился приезжий, отступая к двери.

Среди наступившей тишины громко прозвучал голос Закира:

— С наганом на Ясави бросался? В колхозе самоуправство чинил? Чинил. Людям расстройство принес? Принес. И так далее.

Галлям, не дослушав Закира, схватил сопротивляющегося уполномоченного и легко поднял на спину быка.

— Покажешь наган — костей своих не соберешь! — пригрозил он. И посоветовал: — Непривычно сидеть? Держись крепче за шею.

Ясави понимал, что не простят ему этот поступок. Однако он зашел так далеко, что теперь не мог отступать. Бык сорвался с места и помчался по улице.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека башкирского романа «Агидель»

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза