Лебеди остаются на Урале

Старик гордится парнем. Раньше башкиры только самую черную работу выполняли. На рудниках под землей спину гнули, на пристани грузчиками были, на железной дороге — землекопами. Никто и близко не подпускал их к машине.

В экспедиции теперь два выдающихся человека: Хамзин и Буран. Оба они ИТР. Так инженеров теперь называют.

«Каждый народ должен гордиться своими людьми, — размышляет Шаймурат. — Плохих народов нет, есть большие и малые народы. В экспедиции множество разных людей: и русские, и татары, и чуваши, и украинцы, и мордвины, не говоря уже о башкирах. И все они словно одна семья. Такой дружбы не увидишь даже среди жителей одного аула».

Внезапно грохот на вышке оборвался. Старик с опаской посмотрел на Бурана: не сделал ли он новой аварии? Тогда ему не сносить головы! Но, кажется, никакой беды не случилось. Буран отдает распоряжения, а другие спокойно выполняют его команду: вытаскивают одну длинную трубу за другой… Из-под земли бьет фонтаном вода.

Никогда Шаймурат не думал, что керосин добывается с таким трудом. Тысячи пудов разного железа приходится ворочать.

Когда же сменится Буран?..

Наконец на вахту заступила следующая смена. Птица стал на место Бурана, какой-то незнакомый парень заменил Хамита. Буран со своими людьми спустился с площадки, грязный, усталый.

Парни, проходя мимо, здороваются с Шаймуратом. Буран присаживается рядом, вытаскивает из кармана коробку папирос. Раньше не курил, в армии научился…

Молчание нарушает старик.

— Устал?

— Устал, — отвечает Буран.

— Бурить научился?

— Можно считать — научился.

Старик колеблется: спросить или нет? С чего начать?

— Почему это там, внизу, земля гудит? — спрашивает он.

— Долото грызет породу.

— Крепкие камни попадаются?

— Всякое бывает. Если крепкие, то проходка падает.

— А зачем это вы воду опускаете под землю? — задает вопрос старик с насмешливой улыбкой, как будто хочет показать, что спрашивает он это не всерьез. Он-то сам, дескать, догадывается, зачем нужна вода при бурении.

Но Буран отвечает серьезно:

— Вода подается под большим давлением, она промывает скважину, очищает забой от породы…

— А отчего это долото крутится?

Буран охотно отвечает и на этот вопрос:

— Станок поворачивает все трубы, а вместе с ними вертится и долото.

«Складно отвечает, не зря, видно, книги читал, — заключает Шаймурат. — Настоящий ИТР!»

Зорким взглядом степного жителя оглядывает вышки. Нет, эти башни не зря построены. Геологи не тянутся за звездами. Они понимают: счастье на земле!

4

Артем Алексеевич не сомневался в необходимости пробного бурения. Поэтому неудача на Совете, где взяли верх противники уральской нефти, огорчила его, но не поколебала. Он продолжал спор тут, на месте. Ведь в его распоряжении целых четыре скважины!

Белов не из тех, кто отступает. Он не давал покоя ни себе, ни людям, был строг, когда встречался с проявлением человеческих слабостей, неумолим, если видел, что окружающие теряли веру в победу. Белов не думал о себе. У него было твердое правило: прежде всего скважина, нефть, а уж потом личные дела.

Однако жизнь не укладывалась в эту ограниченную формулу. Люди любили и ненавидели, справляли свадьбы, веселились в праздники, волновались на спектакле, увлекались спортом… В жизни действовали законы, неподвластные Белову.

Он, казалось, изгнал из своей души все, что не относилось к борьбе за нефть, вымыл все закоулки сердца, очистился от посторонних мыслей. И все же это был самообман. Белов с каждым днем все более убеждался в том, что мысли его заняты не только нефтью.

Весна вторглась в жизнь Артема Белова. Она смешала его карты. Вероятно, для того и разлились вешние воды, чтобы в них Белов искал отражение милого лица Людмилы Михайловны. Шорох крыльев птиц казался ему легкими шагами девушки. Он с волнением подставлял лицо свежему весеннему ветру и сердился на весну.

Артем Алексеевич торопил бурильщиков, ему не терпелось провести опробование первой скважины, по его предположениям, долото ее уже приблизилось к нефтеносному пласту.

Думая о предстоящем опробовании скважины, он направился в «каменную библиотеку». Открыл дверь лаборатории. Две женщины оглянулись на вошедшего, оторвавшись от работы. Посмотрев на холодное, чуточку угрюмое лицо Белова, никогда не скажешь, что этот человек может мечтать о весне. Он спокойно, неторопливо поздоровался и спросил:

— Что нового на буровых?

— Известняки на первой, — отвечает Милованова. — Через несколько дней можно будет произвести цементаж.

— Какой керн?

— Небольшие признаки нефти. Отдельные пятна.

— Покажите. А что на остальных?

— Глубина второй — шестьсот один метр. Известняк темно-серый, порода пористая, довольно много пустот. Фауна: брахиоподы плохой сохранности. Признаков нефти пока нет.

Белов, мельком взглянул на Камилю, спросил:

— Как четвертая? Покажите журнал.

5

Полтора века геологи безуспешно искали нефть на Урале. В результате поисков вера в уральскую нефть сменилась сомнением, а потом сомнение уступило место скептицизму.