Лебединая дорога

Сигурд думал… О том, что дома, в Халогаланде, в эту пору года было много, много светлее. Если бы не горы, солнце знай ходило бы по небу кругами, светя в полночь, как в полдень… Очень далеко был теперь этот дом, их Морской дом. Два с половиной месяца пути, а сколько еще впереди? А едва в десятке шагов на палубе кнарра чуть слышно постанывал во сне раненый брат. И от этого мысли Сигурда были совсем не веселы.

Он все пытался представить себе, как они войдут в гавань Стейннборга. И встретятся там с Торлейвом конунгом. Сигурд никак не мог привыкнуть к тому, что Торлейв конунг не ходил в море на корабле, а все больше ездил на лошади. И, по слухам, даже сражался не слезая с седла… Сигурду упорно виделся могучий викинг вроде Халльгрима хевдинга. И на таком же, как у Виглафссона, длинном драккаре. Он отчалит от берега, чтобы их встретить. И спросит, держа руку на рукояти: с чем пожаловали? С миром или с немирьем? Они покажут белый щит и ответят, что с ними Ас-стейнн-ки. И останутся у него жить, и скоро станут своими и в походах Торлейва конунга, и на пирах в его дружинном доме. И мертвые станут уходить в курганы, насыпанные на земле Гардарики…

Однако следить за темной полосой Сигурд не забывал.

Что же это было? В конце концов он даже поднялся на ноги, желая разглядеть получше. Рябь? Сигурд покосился на два драккара, шедшие рядом, и увидел там Бьерна и отца. Двое кормщиков, как и он сам, посматривали на север.

Спустя некоторое время полоса подошла совсем близко: сплошной стеной молока с озера надвигался туман…

— Эгей! — негромко, чтобы не разбудить спавших, окликнул Олав Можжевельник. — Переговариваться будем, поняли?

Молоко залило нос кнарра, чуть отступило, нахлынуло снова… И Сигурд перестал ясно видеть даже собственные ноги.

— Эгей! — позвал он. С драккаров немедленно отозвались дружеские голоса.

Стараясь держать весло ровно, Сигурд закутался в плащ и принялся следить, как на ворсинках сукна появлялись и пропадали капельки влаги. Корабли не столкнутся, не спутаются веслами: не в первый раз… Кормщики сумеют править по голосам.

Потом кнарр начал раскачиваться. Длинные, очень пологие волны чуть приподнимали его-и опускали. Они тоже шли с севера, — где-то там, видно, штормило, но сюда докатывалась лишь мертвая зыбь.

Сигурду вдруг показалось, что все море Нево, как живое, шевелится под ним, беспокойно ворочаясь в своем каменном ложе.

— Эгей! — полетело в туман.

Совсем рядом во мгле наметилось какое-то движение, белые пряди тумана раздвинулись, появился Эрлинг.

— Что случилось? — зевая, спросил меньшой Виглафссон. Сигурд ответил не сразу — он прислушивался.

И только когда прозвучали ответные оклики, проговорил виновато:

— Ты спал бы… Просто туман.

— Вижу, что туман, — сказал Эрлинг. — Ты так до утра ; горло себе надорвешь.

Сигурд спросил его:

— Я тебя разбудил? Приемыш мотнул головой.

— Не нравится мне все это, — сказал он погодя. — А ну, покричи-ка еще разок.

Сигурд крикнул, думая о том, что теперь, наверное, не спал уже весь кнарр. Эрлинг откинул голову, сузив глаза и прислушиваясь… Потом посмотрел на Сигурда — с тревогой.

— По-моему, в тот раз было слышнее!

— Может быть, они в тот раз громче ответили? Эрлинг приказал:

— Покричи еще.

Весла кнарра повисли в воздухе, роняя тяжелые гулкие капли. Сигурд приложил руки ко рту и закричал что было мочи:

— Эгей!

Раненый Гуннар завозился на палубе, потом приподнялся и сел, привалясь к мачте.

— …эй, — ответил туман. Было похоже, в нем и впрямь затевалось что-то зловещее. Двое или трое людей вытянули руки, указывая направление… каждый указывал в свою сторону.

Эрлинг плотнее завернулся в плащ. Из-под палубы вытащили рог, и рог жалобно прокричал в тумане. Люди замерли на местах. Но сколько они ни ждали — ответом было молчание. Только вода плескалась под бортами кнарра. Да птицы кричали где-то высоко.

Эрлинг кивнул головой, и державший рог снова приложил его к губам.

Никакого ответа…

Теперь на корабле не спал уже никто. Даже женщины, встревоженные криками и рогом, стали выглядывать из-под палубы. Сквозь открытые трюмные лазы слышался испуганный детский плач. Эрлинг велел отдать якорь; канат ушел в воду менее чем над тридцать локтей. Кнарр стоял над отмелью. А волны, набегавшие из тумана, продолжали расти — в конце концов пришлось поставить лодью к ним носом, чтобы поменьше качало.

Гуннара, лежавшего на палубе, мертвая зыбь заставляла жестоко страдать…

— Сигурд! — позвал он, держась рукой за горло. — Поди сюда, брат.

Меньшой Олавссон подошел, полагая, что Гуннар пожалуется и попросит уложить его поудобнее. Но брат только указал ему глазами на мачту и просипел:

— Влезь наверх…

Два кормщика поняли друг друга с полуслова. Бывает и так, что туман стелется низом — только подняться на мачту, и можно оглядываться безо всякой помехи!