Лебединая песня

Лешка шмыгнул носом и потупился.

– Кимоно…

– Или спортивный костюм, – быстро поправился Карл.

Физрук угрожающе засопел и придвинулся ближе.

Лешка испуганно оглянулся на него.

– Морозов, – сказал ему физрук, – иди в класс.

Лешка посмотрел на Карла. Тот чуть заметно кивнул.

Лешка удалился, но не так чтобы очень быстро и не так чтобы очень далеко – чтобы можно было если не подслушивать, то хотя бы подглядывать.

– Драться, – выдохнул физрук в лицо Карлу. – Сейчас.

– Почему? – удивился Карл.

– Драться, – тихо и яростно повторил физрук.

– Нет, – спокойно возразил Карл.

– Трус. Арийская морда.

Карл пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. Не помня себя, физрук замахнулся на него, но Карл перехватил его руку и легко, несильно дернул вниз. Физрук, никак не ожидавший от интеллигента и бабского любимца такой быстрой, профессиональной реакции, охнул не столько от боли, сколько от удивления.

– Драться, – упрямо прошипел он сквозь стиснутые зубы.

– Андрей? Карл? Что здесь происходит? – завхоз, спускаясь с главной лестницы, ускорила шаг.

Карл отпустил физрука и внимательно посмотрел в его налитые кровью глаза.

– Хорошо, – тихо сказал он, – завтра. В половине второго.

И повернулся к подошедшей завхозу.

– Кэтрин, – сказал он, загородив собой растирающего плечо физрука, – вы очень кстати. Мы с Андреем как раз договаривались о проведении совместной тренировки. Не могли бы вы завтра открыть для нас спортзал?

* * *

Аделаиду, и без того утомленную утренними переживаниями, долгий телефонный разговор сморил окончательно. Концерт был еще в самом разгаре; в приемной же было тихо, и ничьи шаги не были слышны ни в коридоре, ни на лестнице. Аделаида зевнула и уронила отяжелевшую голову на руки.

Часа в три в приемную забежала Манечка, схватила свою шубку, кошелек и хозяйственную сумку и умчалась в кондитерскую за углом, не удосужившись заглянуть в кабинет и проверить, как там начальство. Ее секретарское место заняла медсестра, рыхлая флегматичная женщина, которую Манечка упросила заменить ее на время отсутствия. Медсестра тут же надела очки и достала из кармана своего медицинского халата неоконченное вязанье, а телефон отключила вовсе, чтобы не мешал. В кабинет она тоже не заглядывала.

Зато появившийся минут десять спустя иностранный гость сразу же прошел в кабинет. Правда, надолго он там не задержался. Вышел, очень осторожно прикрыл за собой дверь и сказал медсестре, что Аделаида Максимовна хочет, чтобы ее не беспокоили.

Прерванные концертом уроки возобновились, и школа зажила своей обычной послеобеденной жизнью. Настроение, впрочем, было нерабочее, и не только у детей, но и у педагогов.

Еще никогда в школе не жилось так интересно и не происходило столько разнообразных событий, как в последнюю неделю. Все эти события необходимо было обсудить, поэтому детям были заданы самостоятельные работы, а сами педагоги то и дело наведывались в учительскую, где уже дважды ставился и полностью выпивался большой электрический чайник.

Татьяна Эрнестовна и Ирина Львовна в учительскую не ходили – во-первых, потому, что в лаборантской кабинета иностранных языков был свой чайник, во-вторых, потому, что у них, как и у физрука, не было последних уроков во второй смене, а значит, кабинет был свободен, а в-третьих, потому, что к ним пришел Карл.

Сестры не видели его с понедельника и очень надеялись, что он зайдет, оттого и не спешили уходить из школы. Ирина Львовна коротала время над шахматной задачей из журнала «Досуг», а Татьяна Эрнестовна в очередной раз листала подаренный Карлом каталог модной одежды, не в силах сделать окончательный выбор.

Карл просидел у них часа полтора, непринужденно болтая о разных пустяках и деликатно обходя вопросы личного характера, выпил чаю, пролистал каталог Татьяны Эрнестовны и сыграл с Ириной Львовной партию в шахматы.

Однажды Ирине Львовне показалось, что его мысли витают где-то далеко – на двадцать первом ходу, когда он двинул ладью с h8 на h5, сразу стало тревожно, и где-то через шесть ходов нарисовался весьма вероятный для Ирины Львовны мат; но тут же он и вернулся с небес на землю, спохватился, виновато взглянул на нее и сменил ожидаемую атаку на серию грамотных, но осторожных и безопасных перестановок у себя в тылу, так что в конце концов случилась вполне приемлемая для ее самолюбия ничья.

Татьяне Эрнестовне он не посоветовал рассматривать всерьез варианты с косыми разрезами, оставляющие свободными одно плечо, а обратил ее внимание на более строгий, классический покрой, на котором ее любимые броши, цепочки и ожерелья смотрелись бы гораздо выгоднее.

В общем, он был с ними очень мил, и после его ухода сестры остались в убеждении, что прекрасно провели время, что как брат он просто очарователен, и вообще, от добра добра не ищут. Хорошо бы Маня это поняла и угомонилась бы наконец.

Манечка между тем и не думала угоманиваться. Наоборот – она пребывала в боевом расположении духа. На просьбу помочь Карл согласился сразу, ни о чем не спрашивая, и Манечка увидела в этом самый обнадеживающий знак.