Лебединая песня

Все молча слушают. Разведчик оценивает разведчика не по званиям и орденам, а по числу заданий в тылу врага, по времени, проведенному там, по сложности районов действий, по сделанному делу и боевому счету. Моржин выдерживает этот строжайший экзамен. Единодушный вывод — свой парень. Но годится ли он в командиры группы «Джек»? Это покажут ближайшие дни.

Отделение саперов, закончив минировать поле, то ли решает переночевать в полусожженном фольварке, то ли собирается обследовать его. Немцы входят во двор. Один из них, присев, тасует колоду карт, предлагает камрадам сыграть в скат или доппелькопф.

По команде Моржина разведчики забрасывают гитлеровцев гранатами и, топча карты, выпавшие из мертвой руки, выбегают со двора, отходят в лес.

Ночью Моржин проводит группу мимо лесного лагеря какого-то немецкого полка, запоминая для передачи в Центр эмблемы этого полка, нарисованные на многочисленных путевых указателях.

— Кажется, он неплохо ходит по карте, — шепчет Ваня Черный Мельникову.

Тот не отвечает. Пока рано делать выводы. Моржин командует группой, но еще по-настоящему не принадлежит к ней. Ведь у разведчиков группы «Джек» неделями и месяцами вырабатывалось чувство общности. Каждый из этой пятерки до конца узнал самого себя и всех остальных в группе. И незримо идут в ногу с ними еще пятеро погибших или пропавших без вести товарищей, которых он, Моржин, совсем не знал. То, что он — бывалый разведчик, охотник за «языками», клетпянец, лишь первая связующая нить. Моржин еще не чувствует себя здесь своим. Он ощущает это, даже когда все молчат. Слишком по-разному прожили «Джек» и «Гладиатор» последние месяцы. Здесь, в Восточной Пруссии, каждый день по напряжению ума и сердца равнялся году. Моржину еще долго надо ходить с группой след в след, спать бок о бок, драться локоть к локтю, чтобы сродниться до конца.

…На повороте глухой лесной дороги группа сталкивается вдруг с тремя гренадерами-автоматчиками. Патруль? Дозор?..

— Пароль! — гортанно вскрикивает немец с лычками обер-ефрейтора, хватаясь правой рукой за рукоять шмайссера, левой — за черный рожок.

А вдали на дороге — пехота в касках…

Моржин первым приходит в себя, вскидывает ППС, скашивает очередью дозорных, кидается с дороги в лес. Сломя голову бросаются за ним ребята, вдогонку им летят разрывные пули, выпущенные из шмайссера недобитым немцем. И почти сразу же стрельбу подхватывают там, на дороге…

Разведчики бегут зигзагами между сосен. Мельников отстреливается на бегу.

— Хватит! — почти кричит ему Моржин и резко, под углом в девяносто градусов, меняет направление: пусть теперь фрицы бегут на выстрелы!..

— Где Овчаров? — вдруг спрашивает Мельников, замедляя сумасшедший темп бега. — Ваня Овчаров где?

Овчарова нет. Убит? Ранен? Сбился с пути?

Моржин тоже замедляет бег, оглядывается. Что делать? Какое принять решение? Чутье подсказывает ему, что прежде всего нужно оторваться от врага. Но как на это посмотрят верные друзья Ивана Черного? Ведь сейчас одним неточным решением можно навсегда оттолкнуть от себя ребят. Но разве он, Моржин, не друг Овчарова?!

«Что делать?» — взглядом спрашивает Моржин Мельникова, все больше сбавляя темп, все чаще оглядываясь.

Позади — гвалт, пальба. Вон за соснами мелькнули сине-зеленые фигуры.

— Вперед! Вперед! — подсказывает Мельников.

Пробежав километра три, они отрываются от погони, дотемна отсиживаются в молодом ельнике, потом долго и безрезультатно ищут Ваню Овчарова… Всю ночь идут разведчики со скорбной неотвязной думой о своем товарище…

Ему было 27 лет. Он называл себя ровесником Октября. Ваня родился в маленьком Каменске под Саратовом. Когда отец и мать умерли, Ваню и трех его братьев отправили в детский дом, в Караганду. Ваня окончил восемь классов, с девятнадцати лет работал монтажником и бригадиром на Балхашском медеплавильном заводе. Потом этот крепкий рабочий парень воевал с белофиннами, освобождал Западную Белоруссию. В сорок первом со своей 27-й танковой дивизией отступал от границы. Немцы дважды объявляли уничтоженным его полк — под Новогрудком и под Климовичами. Когда полк в третий раз встал на пути танков Гудериана к Москве, Овчаров попал в плен. Работая в лагере военнопленных шофером, он связался с белорусскими партизанами, бежал в разведгруппу Винницкого, стал разведчиком, смелым, находчивым, выносливым. Он давно потерял счет всем тем переплетам, в которых побывал. И вот — пропал, видимо погиб.

Вечером Толя Моржин перезарядил автоматный рожок, очистил от первой копоти новенький ППС и, сев под елку, написал свою первую невеселую радиограмму: сообщил Центру о гибели Овчарова.

Придавленная горем, поникнув, с глазами, полными слез, мешавшими ей видеть колонки цифр, выстукивала Аня скорбное сообщение…