Лебединая песня

Центр радирует: «Выношу благодарность за успешную разведку в Млаве. Прошу выяснить результаты бомбежки…» Потом Аня молча помогает поляку-повару варить гуляш. А когда ее хвалит за гуляш Черных, она говорит:

— Надоело мне на ключе стучать да гуляш варить! Пошлите на боевое задание. Я ведь немного знаю польский и стрелять научилась в Восточной Пруссии!..

— Без твоей работы, Аня, всем нам нечего здесь делать. За гуляш спасибо, но рисковать тобой я не имею права.

Аня вздыхает.

Подпоручник «Черный» советует десантникам покинуть облетевший лес и тайно поселиться в деревнях под Пшаснышом. Ожидая ответ Центра, разведчики готовятся к походу. Аня чистит пистолет «вальтер СС», память о капитане Крылатых. Потом вновь стучит озябшими пальцами на телеграфном ключе, посылая в эфир свои позывные: «г2щ», «г2щ», «г2щ»… Поздно вечером принимает она долгожданную радиограмму — Центр разрешает группе перебазироваться под Пшасныш и Плоцк. Всю ночь, около четырнадцати часов, идут разведчики под снегом и дождем по лесам, полям и перелескам, на рассвете пересекая железную дорогу Млава — Цеханув. К утру подвалил густой туман. Черных решает передневать на хуторе. Аня сильно кашляет. Хозяйка топит печь, подносит Ане кружку горячего молока с маслом и медом…

Аня проходила с разведчиками всего в какой-нибудь полусотне километров от исторических деревень Грюнвальд и Танненберг, о которых писал в «Крестоносцах» Генрик Сенкевич.

Грюнвальд! Это слово было боевым паролем сещинских подпольщиков, русских, поляков и чехов. В памяти Ани вспыхивают строки Сенкевича: «Наступит день, когда немецкая волна либо зальет еще пол мира, либо, отбитая на долгие века, вернется в свое ложе». Так было перед Грюнвальдской битвой. И Ане довелось увидеть, как немецкая волна вахлестнула ее родной край до самой Волги.

Но теперь Ане ясно — исход войны решен, уже видна заря Победы, скоро, очень скоро придут сюда советские солдаты и навсегда погасят огонь Танненберга.

Да, советские солдаты пришли очень скоро, пришли как воины святого и правого дела по дорогам, по которым тевтонцы и пруссаки отправлялись когда-то для грабительского похода на Восток. Пришли и нанесли германской армии в Восточной Пруссии такой разгром, перед которым померкли и Грюнвальд и Танненберг. Но Ане не суждено было дожить до прихода своей армии. Ане не суждено было обнять солдат славных Тильзитских, Инстербургских, Гумбинненских, Кенигсбергских, Мазурских, Танненбергских дивизий. По разве перечень этих почетных наименований советских дивизий не звучит эхом боевого маршрута разведгруппы «Джек»?! Разве нет на знаменах этих дивизий и ее, Аниной, крови, и крови ее друзей?!

Объединенный советско-польский отряд расположился на хуторе, в трехстах метрах от деревни Нова Весь, а доме крестьянина Тадеуша Бжезиньского.

В группе Черных много хороших, смелых ребят — Саша Горцев, Миша Филатов, белорус Ванькович, сибиряк Витя Звенцов, польский еврей Шабовский. Но Аня не успела еще с ними как следует познакомиться.

Выставив охрану с одним пулеметом, десантники и поляки-партизаны устроились на ночлег в риге и на высоком сеновале. Аня заснула как убитая — она всю ночь сама несла и рацию, и радиопитание, и вещевой мешок…

Проснулась опа, как в Сеще во время бомбежки, — мгновенно и полностью понимая, что происходит вокруг. На хутор внезапно напали немцы. Караульный дает длинную очередь из РПД, и тут же во дворе серией рвутся немецкие гранаты — «колотушки», очереди автоматов прошивают стены риги. Прислонившись к стене, сидит капитан Черных. Кровь заливает остекленевшие глаза. Зажигательные пули зарываются в сено, и оно уже дымится… Аня вешает рацию на плечо, подхватывает сумку с батареями, выбегает из ворот риги, прямо на огонь немецких шмайссеров.

Эсэсовцы атакуют с запада и северо-запада, со стороны реки Вкра и острова Юранда. Десантники и партизаны на бегу огнем автоматов отгоняют их к ольшанику. Перед хутором остаются пять вражеских трупов. Аня кидается вслед за ребятами в проулок между ригой и хлевом, мельком видит сизо-голубые фигуры эсэсовцев… Низко сгибаясь, бежит она по заснеженному картофельному полю. Ребята впереди и сзади падают, отстреливаясь, один за другим… Пули настигают Звенцова, Ваньковича, Шабовского…

У самой опушки ничком падает радист Иван. Аня, уже добежав до опушки, останавливается, нагибается, чтобы поднять его рацию. Хлопнув, точно пистолетный выстрел, в левую руку ударяет разрывная пуля. Над рукой тает дымок. Сначала Аня не чувствует особой боли, но, добежав до леса, бросает взгляд на онемевшую руку, и все плывет у нее перед глазами. Перебитая в запястье рука висит на одних сухожилиях. Свесились разбитые трофейные часы «Лонжин» с искореженным циферблатом. Часы остановились. Друзья стаскивают с Ани сумки с рацией и радиопитанием. Кто-то из поляков, кажется Тадеуш Завлоцкий, зажимает ей артерию, «Трубочист» затягивает ремень выше локтя, наспех перебинтовывает рану, и Аня, силясь улыбнуться, с трудом произносит: